10 ноября 2019 года — 125 лет со дня рождения Георгия Владимировича Иванова (10.11(29.10).1894, имение Студенки Ковенской губернии, Россия – 26.08.1958, Йер-ле-Пальмье близ Ниццы, Франция), поэта, прозаика, литературного критика. Все предки и по отцовской, и по материнской линии Георгия были военными. Отец Иванова — военный из полоцких дворян, мать — баронесса Вера Бир-Брау-Браурер фон Берштейн — из древнего голландского рода. Неожиданное завещание сестры отца сделало семью богатой, что позволило Георгию провести счастливое детство с боготворящим его отцом, который подарил сыну даже остров с крепостью на самом большом пруду в имении Студенки. После лихолетья, когда выгорела дотла их усадьба, семья перебралась в Петербург, где отец пытался спасти оставшиеся крохи своего состояния. Однако беды не отступали. Чтобы как-то обеспечить свою семью, отец решился на симуляцию несчастного случая, выбросившись из поезда, предварительно застраховав свою жизнь на крупную сумму денег. Эту тайну Георгий Иванов хранил много лет, рассказав о ней своей жене И.Одоевцевой уже за границей.
Мальчик настолько переживал смерть отца, что решил уйти к нему на небо, просидев всю ночь раздетым перед открытым окном, заболев тяжелейшим воспалением легких. После нескольких дней беспамятства он пришел в себя, однако у него осталось впечатление, что он — новый Юра, а тот умер. «Знаешь, — говорил Георгий Иванов жене, — я уверен, что если бы у меня не было воспаления легких, я бы не перенес смерть отца. Я бы зачах от горя, от тоски по нем». Но он выжил, и вскоре был отдан в кадетский корпус, сначала в Ярославский (1905), затем, во 2-й Петербургский (1907), который так и не окончил. Рос Георгий впечатлительным ребенком, у него рано развились художественные вкусы. Он прекрасно рисовал в младших классах, и учитель рисования пророчил ему карьеру художника. Вслед за рисованием он увлекался химией, однако это увлечение окончилось неприятностями. Георгий решил приготовить царскую водку во время каникул в спальне у сестры, но произошел сильный взрыв, из-за которого разбилось зеркало и сгорел купленный сестрой дорогой ковер. Она его даже не ругала, обрадовавшись, что мальчик не пострадал. Правда, ключ от химического кабинета был у него отобран.
А третье увлечение — поэзией — он пронес через всю жизнь, войдя в историю русской, точнее — всемирной литературы именно как поэт Георгий Иванов.
Он рано начал печататься. Дебютная публикация относится к 1910 году, когда в первом номере журнала «Все новости литературы, искусства, техники и промышленности» вышло его стихотворение «Он — инок, он — Божий…» и была опубликована литературно-критическая статья под псевдонимом Юрий Владимиров, в которой Георгий разбирал (в 15 лет!) ни много ни мало «Собрание стихов» З.Гиппиус, «Кипарисовый ларец» И.Анненского и «Стихотворения» М.Волошина.
Круг общения у юного поэта был очень велик. К этому времени среди его знакомых уже были М.Кузмин, И.Северянин, Г.Чулков. 5 марта 1911 года одну из своих книг надписал ему в подарок Александр Блок. Первый сборник Г.Иванова «Отплытие на остров Цитеру», вышедший в конце 1911 года, был отмечен рецензиями Брюсова, Гумилева, Лозинского.
По принятой тогда традиции вступать в различные группы и общества, он сначала присоединился к поэтической группе И.Северянина. Погрузившись в мир поэзии, окончательно забросил учебу. С того времени и до конца своих дней занимался только литературным творчеством.
В 1911 году Иванов примыкает к эгофутуристам, при этом печатается в различных по направлениям журналах: «Шиповнике», «Сатириконе», «Ниве», «Гиперборее», «Аполлоне», «Лукоморье» и других. Однако уже в 1912 году сближается с акмеистами, с гумилевским «Цехом поэтов». «Когда же вышел первый его поэтический сборник “Отплытие на остров Цитеру”, Георгий Иванов получил приглашение посетить “Бродячую собаку”, где должна была состояться его встреча с Гумилевым», — вспоминает Одоевцева в книге «На берегах Сены». «Он долго ждал, однако Гумилев не приходил. Когда же он решил уйти, дверь растворилась перед вступившими в “Собаку” Гумилевым и Ахматовой… Дрожащий от страха и смущения Иванов и Гумилев, уставившийся на него “своим косоглазым взглядом”, который… вдруг рассмеялся и свистнул: — Я знал, что вы молоды, но все же не до того! Георгий Иванов совсем растерялся. Но тут Ахматова протянула ему с улыбкой, как спасательный круг, свою узкую руку. — Не робейте, не смущайтесь. Это так быстро проходит. И как это грустно. Ведь юность лучшее время жизни. Потом, знаю по опыту, жалеть будет. А сейчас садитесь рядом со мной и не смущайтесь».
Гумилев позже предостерег Георгия Иванова от блестящего по тем временам предложения Алексея Суворина печататься у него в «Новом времени» с окладом шесть тысяч в год и построчным гонораром: «С ума ты спятил, Жоржик. Беги скорей откажись. Ведь ты навсегда опозоришь себя — нигде тебя ни печатать, ни принимать не будут. Крышка!» Позже в воспоминаниях о Сергее Есенине Георгий Иванов напишет о том, как Есенин в 1916 году был принят и обласкан императрицей, высочайше соизволившей ему посвятить ей сборник стихов «Голубень», что молодой поэт и сделал. Не произойди революции, двери большинства издательств России, притом самых богатых и влиятельных, были бы для Есенина навсегда закрыты. Такова была обстановка в стране и настроения у большей части русской интеллигенции в предреволюционные годы.
Весной 1914 года, уже полноправный член «Цеха поэтов», Иванов издал свою вторую книгу стихотворений «Горница». В годы Первой мировой войны поэт активно сотрудничал в популярных еженедельниках, написав много «ура-патриотических» стихов (сборник «Памятник славы» 1915 года, который он сам в дальнейшем не включал в счет своих поэтических книг). В самом конце 1915 года он выпустил свой последний дореволюционный сборник — «Вереск».
Накануне катастрофы 1917 года Георгий Владимирович возглавил вместе с Г.Адамовичем второй «Цех поэтов», объединивший «постакмеистическую молодежь». Октябрь 1917 и Гражданская война потрясли поэта. Внешне жизнь его шла без изменений: он занимался литературным трудом — переводил для издательства «Всемирная литература», организовал третий «Цех поэтов», являлся секретарем Союза поэтов. Итогом всего, что было написано им в России, стал сборник «Лампада» (1922). Осенью этого же года на пароходе отплыл в Германию — поэта направили за границу в командировку для составления репертуара государственных театров. Одновременно через Латвию уехала в Европу и Ирина Одоевцева. Встретились супруги в Берлине, где поэт организовал четвертый «Цех поэтов». Перебравшись во Францию в 1923 году, Ивановы поселились в Париже.
С 1927 года Георгий Владимирович — активный участник собраний «Зеленая лампа», его бессменный председатель. Печатался он в разных эмигрантских изданиях — «Новый дом», «Числа», «Круг» и других. В Париже организовал пятый «Цех поэтов».
В 1931 году вышел его поэтический сборник «Розы». С появлением этого сборника Г.Иванова стали называть «первым поэтом русской эмиграции». Зинаида Гиппиус еще до выхода его главных книг приметила, что в нем таятся глубочайшие метафизические прозрения, отмечая, что он был «поэтом в химически чистом виде». По словам Адамовича, он «пришел в мир, чтобы писать стихи», и вот его тема, его судьба появилась — изгнанничество. В первые годы эмиграции Ивановы проживали то в Берлине, то в Париже, иногда — в Риге. Жили они вполне безбедно на пенсию, выплачиваемую Одоевцевой ее отцом, владевшим в Риге доходным домом, а после его смерти в 1932 году — даже богато, на полученное от него наследство.
Во время войны они переехали в Биарриц, устраивая приемы, в том числе и для иностранных офицеров. Мало кто не знает песни Вертинского на слова Г.Иванова:
Над розовым морем вставала луна,
Во льду зеленела бутылка вина...
И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары…
Газета со светской хроникой, где чета Ивановых была сфотографирована с английскими офицерами, попала в Париж, и Адамович решил, что Ивановы принимают немецкий генералитет, после чего вся эмиграция отвернулась от них, включая и друга их семьи — Керенского. И посыпались на них несчастья: Латвия была присоединена к России, немцы реквизировали их дом под Биаррицем, потом его разбомбили освободители, у Одоевцевой украли купленное на черный день золото. Продолжалась для них пора неудач и бед теперь уже непоправимо, всю оставшуюся жизнь.
В 1947 году Иванов напишет в Нью-Йорк своему давнему знакомому, журналисту Александру Абрамовичу Полякову: «…Шлю Вам привет от фашиста, продавшего Россию Гитлеру и купавшегося в золоте и крови во время оккупации. Таковы, насколько мне известно, слухи обо мне в Вашей Америке, о чем позаботились местные добрые друзья. Если к этому прибавить, что я прожил всю войну в Биаррице, был изгнан друзьями немцами из собственной дачи и ограблен ими до нитки, обвинялся ими в еврейском происхождении за свой нос и дружбу с Керенским, и, конечно, после liberation, когда все местные гитлеровцы удрали или были посажены, спокойно жил в Биаррице же, пока отсутствие средств не заставило переехать в Париж, — то Вы поймете, я думаю, что, кроме хамления Бердяеву в “Круге” покойного Фондаминского, других грехов этого рода я не имел».
«Хамление Бердяеву» объясняется известной левизной политических взглядов прославленного философа. Георгий Иванов не признавал ни большевиков, ни коммунистическую идеологию категорически. В это время поэт проживал в Биаррице, нищенствовал, голодал, но оставался «стопроцентным белогвардейцем». В 1953 году поселился в доме для престарелых в Йер-ле-Пальмье, на юге Франции. Вся история его
эмигрантского мытарства — в его книгах, в которых и Россия, и Петербург стали его наваждением, вечной трагедией поэта, последнего поэта Серебряного века… «Именно в ней — непрестанной скорби от погибели родины — обрел Иванов свое подлинное литературное право», — отмечал Ю.Кублановский (Новый мир. 1994. № 9).
Ликование вечной, блаженной весны,
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.
Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной, царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я — весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится —
И Берлин, и Париж, и постылая Ницца.
Вершиной поэтического творчества Георгия Иванова называют сборники «Розы» (1931, Париж) и «1943–1958. Стихи».
Последний был подготовлен самим автором, но вышел через несколько месяцев после его смерти, случившейся 26 августа 1958 года в местечке Йер-ле-Пальмье.
28 августа Георгий Иванов был похоронен в общественной могиле на муниципальном кладбище Йер. 23 ноября 1963 года его останки были перезахоронены на русском кладбище Сент-Женевьев-де Буа. На могиле поставлен крест из темно-серого гранита.
См. публикации Г.В.Иванова в каталоге библиотеки Дома русского зарубежья им. А.Солженицына.
В.Р.Зубова