20 лет со дня кончины Н.Ф.Буровой

15 декабря 2018 года — 20 лет со дня кончины Нины Федоровны Буровой (урожд. Котловой) (11.02.1894, Вильно, Россия – 15.12.1998, Вашингтон, США), сестры милосердия в Первую мировую войну, атамана казачьего войска в Гражданскую войну, художника, доктора психологии и психиатрии, искусствоведа, реставратора, писателя, общественного деятеля. Из военных аристократических кругов. Окончила с золотой медалью Мариинский институт (1911) и педагогические курсы при институте (1912). В восемнадцать лет, после преждевременной кончины отца, полковника Федора Ивановича Котлова, стала главой семьи. Мечты о дальнейшей учебе в Московском университете были отложены, на поданное в Министерство народного просвещения прошение Нина Федоровна получила должность классной дамы в Институте благородных девиц. В 1913 году вышла замуж за полковника Петра Никитича Бурова, потомка Ивана Сусанина. Свадебного путешествия не было, сначала из-за траура, потом из-за войны, разлучившей молодоженов на долгое время. Нина Федоровна служила тогда в Красном кресте, в созданных императрицей санитарных поездах. Лекарства, смены белья, операции — все это занимало дни и ночи Буровой, старшей сестры поезда Красного Креста великой княжны Анастасии. Санитарные поезда направлялись как можно ближе к линии фронта, чтобы забрать раненых и контуженых.

А вскоре грянул Октябрь 1917 года. Много лет спустя, уже в Америке, она нередко размышляла о тех тяжелых и страшных годах в России. Почему именно Россия? Что тому виной? Война? Конституция? Террор?.. «Бесы», определил Достоевский. И в эти дни, и позднее, в изгнании, Буровы не могли найти объяснение чудовищной беспощадности большевистской власти по отношению к императору и его семье, к русской аристократии, духовенству и русскому народу. Спасаясь бегством от жестокости революции, осенью 1919 года она с двумя детьми добралась до Харькова, где встретила не только мать, но и мужа, который после короткого опыта общения с красными, после офицерского суда и прощения служил в штабе генерала Деникина. Можно было даже отметить Рождество Христово. Петр Никитич срубил саблей елку в парке. Елочные украшения тоже нашлись: вытащив ордена, пожалованные ему за долгую службу, Буров развесил их на елке. Две бриллиантовые персидские звезды, Льва и Солнца, матового золота звезда от эмира Бухарского, ордена Белого Орла и Владимира 3-й степени с мечами, а также множество медалей и младших наград расцветили рождественскую красавицу. Лишь Георгиевский крест, солдатская награда, остался на груди генерала.

Отступая, Добровольческая армия теряла солдат, лошадей, орудия. Армейские части грузились на открытые платформы — других составов попросту не было. Двигаться в таких условиях с тяжелобольными маленькими детьми было немыслимо, и Петру Никитичу пришлось, оставив семью, уехать одному.

Скрываясь от красных, Нина Федоровна поселилась в казачьем поселке Горный Ключ. По вечерам среди казаков велись разговоры о падении монархии, о зверствах безбожных большевиков, о горькой судьбе казачества, Нина удовлетворила любопытство хозяев, рассказав о своем детстве, о встречах с другом отца атаманом Покотило; демонстрировала она и свои умения — скакала на коне, брала барьеры... Кубанцы были изумлены ее мастерством в верховой езде и стрельбе. Молва о молодой генеральше-наезднице быстро распространилась в округе. Торжественная делегация кубанских казаков объявила, что Нина Федоровна Бурова выбрана атаманом партизанского отряда в 200 сабель. Воспитание, образование, опыт помощи мужу в проверке работ курсантов по тактике, в переводе важных военных документов для Главного штаба, знание военной литературы и особенно работ по тактике партизанской войны, сделали Нину Бурову профессионалом, командиром, пользующимся уважением в отряде.

В одном из боев с красными она была ранена и взята в плен, приговорена к расстрелу: «Шесть недель я провела в камере смертников. А 1-го мая, по амнистии, получила пожизненный лагерь в Соловках. После трех лет заключения по разным тюрьмам и лагерям мне удалось бежать на свободу и найти детей». 11 февраля 1924 года с помощью знакомого Нина Федоровна с детьми пересекла советскую границу.

Вильно встретил их теплом, радушием, заботой, которую проявили немногочисленные оставшиеся в городе знакомые. А тут подоспели и радостные вести: генерал Буров жив, он сейчас в Болгарии, но скоро прибудет во Францию. Сборы были недолгими. На руках был нансеновский паспорт. Через 8 лет разлуки супруги Буровы встретились на французской земле, но продолжали жить порознь: Петр Никитич — в Нильванше, где долгие годы был представителем отделения РОВС и председателем местного отдела Общества галлиполийцев. Нина Федоровна с детьми — в Париже. Семья воссоединилась только после окончания Второй мировой войны, когда генерал переехал в Париж, где возглавил Главное правление Общества галлиполийцев.

Жизнь в Париже, точнее выживание, была не просто трудна, но непередаваемо тяжела. Закрытость французского общества, его корпоративность оставляли мало надежд для социального становления. Драма утраты былого статуса, люмпенизация русской интеллигенции и дворянства, вынужденных зарабатывать на хлеб тяжким, низкооплачиваемым трудом, переживались с достоинством. Русские эмигранты не потеряли себя. В рассеянии они возрождали академические семинары, институты, где молодежь могла получить образование. Русские женщины, получая гроши, вышивали нарядные шелковые платья, трудились кельнершами, маникюршами, шли в открывшиеся модные дома манекенщицами. В какой-то мере Франция обязана своей дизайнерской славой этим русским модным домам, которые привносили в буржуазный быт аристократизм и благородство.

В Париже Нине Федоровне, чтобы как-то существовать, а главное, обучать детей, пришлось сменить немало профессий: от наездницы в цирке до корректировщицы скульптурных эстампов. И так получилось, что галлиполийскому объединению в какой-то момент понадобилась заведующая рестораном. Долго искать не пришлось. Всех устроила кандидатура Нины Федоровны. Новому для себя делу Бурова отдавалась со всей страстностью и ответственностью.

Как-то на день ее рождения Федор Иванович Шаляпин подарил ей старинную французскую тарелку, сняв ее прямо со стены. Нина Федоровна попросила еще один «подарок»: позволить ей во время репетиций певца, не стесняя его, писать портрет великого баса. На последнем сеансе Федор Иванович был в артистическом костюме. Буйство красок и энергетика костюма дополнили образ, созданный художницей.

Истосковавшись по учебе и профессиональной деятельности, Бурова посещала школу при Лувре, изучала византийское искусство и участвовала в работе различных съездов по психологии и психиатрии, часто бывала в госпиталях. С августа 1948 года стала посещать занятия в Сорбонне. Многие студенты пропускали их, поскольку не хватало ни времени, ни денег — надо было зарабатывать на жизнь. Поэтому так заинтересовала профессоров психиатрии 54-летняя русская женщина, не пропустившая ни одной лекции. Они посоветовали ей начать готовить диссертацию по психологии, взяв за основу русскую литературу. Пять лет Нина Федоровна занималась исследованиями сна, опираясь на произведения Пушкина, Льва Толстого и Достоевского. С практической психиатрией она столкнулась при посещении госпиталя Св. Анны для душевнобольных. Зимой 1952 года Бурова защитила диссертацию, получив степень доктора психологии и психиатрии.

Дети, живущие в США самостоятельной жизнью, решительно настаивали на переезде родителей в США. Снова переезд. Позади осталась Россия, кровь, страдания, 27 лет во Франции по нансеновскому паспорту. «То, что за спиной — перечеркнуто». А что оставлено? — «Язык. Память. Вера».

В Америке, получив сразу массу заказов, Нина Федоровна принялась за работу. Написав Голгофу, часть икон для иконостаса, а заодно и портрет отца Александра Знаменского, сразу же занялась другим делом, надо было закончить 12 икон Праздничного чина. Ее иконы к свадьбам, крестинам, для храмов украшали и украшают многие церкви и дома русских эмигрантов в Америке. Сколько участия пришлось проявить ей к судьбе старого знакомого — отца Иоанна Шаховского!

В 1957 году Нина Федоровна получила гражданство США. Помимо иконописи, продолжала заниматься живописью. Вскоре у Нины Федоровны открылась персональная выставка. В это же время она активно сотрудничает с сан-францисской газетой «Русская жизнь», которую тогда возглавляла А.И.Делианич, дочь адмирала Степанова. Кроме статей и рецензий, в газете печатались литературные и исторические эссе Буровой. Нина Федоровна стала членом корпорации газеты, ее секретарем и постоянным сотрудником (1965–1995).

Еще со времен создания в Сан-Франциско Республиканского женского клуба Бурова участвовала в избирательных кампаниях Республиканской партии. В Вашингтоне она продолжила эту свою деятельность. Так вызревала в недрах США новая русская организация. Правительство предложило свое название — «Объединение русских американцев». Инициативная группа, в которую вошли Бурова, Левантьев, Ольховский, Никонишин (автор Устава), адвокат П.Р.Березкин, позднее Чюрин и другие, твердо заявила: нет, Конгресс, — Конгресс русских американцев, КРА, как сокращенно стали его называть с 1973 года.

До конца жизни Нина Бурова не прерывала своей активной творческой и общественной деятельности: учитель, художник, реставратор, автор статей в журналах «Часовой» и «Первопоходник», президент женского Республиканского клуба на Capital Hill... В 1993 году в Вашингтоне была проведена выставка художественных работ Буровой, посвященная столетию со дня ее рождения. Эту выставку открывала сама Нина Федоровна. Приобретенные знания и навыки академической работы позволили ей систематизировать свои воспоминания и создать удивительно интересные статьи и эссе о Владимире Соловьеве, о русской культуре, об императрице Марии-Антуанетте, о королеве Виктории, о героях и изгнанниках России — генерале Лавре Корнилове, изобретателе Игоре Сикорском. Эти воспоминания она издала в 1992 году отдельной книгой под названием «Река времен». Как единственная живая свидетельница событий всего ХХ века, она стала героиней многочисленных видеозаписей и интервью.

На исходе жизни, подводя итоги, Нина Федоровна писала: «Искусство, литература, живопись, иконопись и заботы создавать необходимые организации для благополучия эмиграции (1-й), мое терпение, сила во мне, бодрость духа и вера в помощь Всевышнего сформировали мою сущность пережить все столетние невзгоды. Они были трудными, жестокими, но без истерик, в горе, в слезах, угрозах разлуки, разочарования, постоянного кочевья, холода и голода, но никогда не было чувства одиночества в моей одинокой жизни. Ничего никому не должна: воля, бодрость духа, терпение поддерживали меня. Под влиянием исторических событий: войны, кровавой жуткой революции, изгнания, необходимости выжить и дать будущее благополучие детям, — сложился мой характер и мой образ жизни...»

В.Р.Зубова

Мы используем файлы Cookies. Это позволяет нам анализировать взаимодействие посетителей с сайтом и делать его лучше. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с использованием файлов Cookies
Ок