21 февраля 2024 года — 60 лет со дня смерти замечательного живописца Леона (Льва Максимовича) Шульмана-Гаспара (1883–1964). В Беларуси, на его родине, и в России о нем знают лишь немногие историки и искусствоведы. А вот американским ценителям искусства его имя хорошо известно. Это неудивительно: Гаспар рано покинул Российскую империю, жил в Париже, а в начале Первой мировой войны уехал в США. Он прожил 43 года в городе Таос в штате Нью-Мексико, где и скончался. Он много путешествовал по миру, и география его полотен обширна: Беларусь, Россия, Сибирь, Монголия, Китай, Средний Восток и Северная Африка. Его излюбленными сюжетами были ярмарки и народные гуляния; мосты, по которым движется бесконечным потоком пестрая толпа; и санные кортежи, удаляющиеся в величественные леса. Он также известен как портретист.
До недавнего времени единственным источником информации о жизни Гаспара были его собственные рассказы, записанные его другом, писателем Фрэнком Уотерсом, опубликованные после смерти художника в монографии «Leon Gaspard». Однако на проверку многие из этих рассказов оказались вымыслом. Недавно опубликованная книга независимого исследователя Елены Ивановой «Leon Schulman Gaspard: The Real Story» раскрывает подлинные факты его жизни, которые вкратце излагаются ниже.
Лейба Шмуйлович Шульман — будуший художник Леон Гаспар — происходил из бедной еврейской семьи, и сведения о его ранней жизни скудны. Даже год его рождения во многих источниках указывается неверно: 1882 вместо 1883. Место его рождения точно не установлено: скорее всего, Витебск, но, возможно, Улла, небольшой городок в западу от Витебска. Известно, что он был одним из первых учеников в знаменитой школе выдающегося витебского художника Ю.М.Пэна, когда она открылась в октябре 1898 года. Позже в ней учились Марк Шагал, Эль Лисицкий, Оскар Мещанинов, Осип Цадкин, и многие другие известные художники и скульпторы.
По совету учителя, Лейба продолжил учебу в Одесском художественном училище (с 1899 или 1900 по 1904 год), а затем уехал в Париж, где два месяца посещал классы в Академии Жюлиан. Начиная с 1906 года, он регулярно участвовал в выставках Осеннего салона, Салона Независимых и Салона французских художников, а позже также выставлялся в частных художественных галереях — галерее Жоржа Пети и галерее Девамбе в Париже, в галерее Бут в Брюсселе и в галерее Салле Арти в Антверпене.
В своих ранних работах Шульман часто изображал Витебск, особенно уличные сцены на Песковатике, где проживала еврейская беднота. Однако к 1910 году происходят существенные изменения в его творчестве. Возможно, толчком к этому послужил успех Русского балета Дягилева, который дебютировал в Париже в 1909 году. Парижане были очарованы сказочно-сценическим образом России и с восторгом воспринимали все, что укрепляло это впечатление. Шульман начал активно писать сцены деревенских праздников, с пестрой толпой крестьян, часто на фоне искрящегося снега. Критики хвалили его работы и называли его «мастером красочных сцен российской деревни». Одна из его наиболее значительных работ этого периода, «Кермаш» (La kermesse, 1912), была приобретена французским правительством и в настоящее время находится в коллекции Музея Орсэ в Париже.
Если бы не Первая мировая война, Леон Шульман-Гаспар (как он стал себя именовать к этому времени, латинизировав свое имя и добавив к фамилии слегка измененную фамилию жены — американки Эвлин Гаспер), скорее всего, продолжал бы жить в Париже, совершая регулярные поездки на родину для сбора нового материала. С началом войны он пошел служить во французскую армию в качестве воздушного обозревателя на аэростате, был сбит и получил серьезные травмы. Художника ожидали годы медленного выздоровления, а тем временем жизнь во Франции становилась все труднее. Леон и Эвлин решили уехать в США. Несмотря на подорванное здоровье, Леон активно писал. Уже осенью 1915 года, всего лишь четыре месяца после приезда, он дебютировал работой «Конец кермаша» (La fin de kermesse) на престижной ежегодной выставке Национальной академии в Нью-Йорке.
В апреле 1916 года в нью-йоркской галерее «Рейнхардт и сын» открылась его первая персональная выставка в Америке. Название выставки — «Впечатления русского художника о войне: сцены из России и Франции, созданные Леоном Гаспаром», казалось бы, говорило, что художнику удалось побывать и на восточном, и на западном фронтах. Картины отражали, главным образом, военные будни: обозы, растянувшиеся по заснеженным полям; конвой, ведущий немецких военнопленных; беженцы, покидающие родные места; краснощекие казаки; раненые французские солдаты и сенегальские легионеры у палатки Красного Креста. Однако факты неопровержимо доказывают, что Леон служил только во французской армии и его участие в войне ограничилось не более чем восемью месяцами. Работы, якобы запечатлевшие события на восточном фронте, были, по-видимому, написаны на основе эскизов, сделанных им во время путешествий по России и Сибири в предвоенные годы.
Эта выставка выявляет другой незаурядный талант художника — талант рассказчика-мифотворца. По приезде в США Леон умело воспользовался сложившейся ситуацией: страна еще сохраняла хрупкий нейтралитет в европейской войне, но поддержка общественности была явно на стороне Антанты. Публика жаждала информации о том, что происходит в окопах и прифронтовой полосе. Картины Гаспара удовлетворяли этот интерес: он перенес войну в плоскость человеческих отношений, смешивая горе и юмор, тревогу и надежду. Другим мифом, который художник стал распространять вскоре после приезда, была его «отредактированная» биография. Рассудив, что он легче получит доступ к высшему обществу, если возвысит свое социальное происхождение, он перестал пользоваться фамилией Шульман и стал утверждать, что происходит из обрусевшей французской семьи и что его отцом был Максим Гаспар, богатый торговец мехами. Со временем эта легенда обросла занимательными подробностями — такими как, например, поездки с отцом в Сибирь, где, по его словам, он наблюдал экзотические обычаи местных народов.
После дебюта в Нью-Йорке персональные выставки Гаспара с успехом прошли в других городах — Чикаго (Иллинойс), Новом Орлеане (Луизиана) и Толедо (Огайо). Он также активно участвовал в ежегодных выставках известных художественных организаций, таких как Национальная академия в Нью-Йорке, Чикагский институт искусств, галерея «Коркоран» в Вашингтоне и Академия искусств Пенсильвании в Филадельфии. Названия его новых работ — «Русский мост, конец дня», «Москва, 1914», «Вильна, 1914» — свидельствуют о том, что художник продолжал разрабатывать российские сюжеты, используя наброски и фотографии, сделанные в предвоенные годы. Критики восхищались яркостью и чистотой красок, сравнивая полотна художника с древними мозаиками.
Однако было бы ошибочно думать, что Гаспар не искал новых источников вдохновения. Каждое лето он присоединялся к той или иной группе художников, направляющихся работать на пленэре в живописных уголках страны. В 1918 году он совершил первую поездку в штат Нью-Мексико и провел несколько месяцев в Санта-Фе и Таосе. Выбор не был случайным: многие американские и европейские художники искали вдохновения в этом удивительном крае, который представлялся им «затерянным миром», где коренное население — индейцы пуэбло, зуни, апачи и навахо — продолжали жить традиционной жизнью среди не тронутой цивилизацией природы. Маленький городок Таос, расположившийся у подножия гор Сангре-де-Кристо, пленил художника. Немаловажным фактором был также знаменитый целительный климат Таоса: здоровье Гаспара еще не восстановилось после перенесенной травмы. На протяжении последующих двух лет Леон и Эвлин проводили лето и осень в Таосе, а с началом зимы возвращались в Чикаго.
Несмотря на положительные отзывы в прессе о его новых работах, Леон не был удовлетворен. Ранее он занимал уникальную позицию в мире искусства — никто не писал сцены из российской жизни с таким мастерством, как он. Теперь же он был всего лишь одним из многочисленных художников, писавших Нью-Мексико. По-видимому, именно желание найти новую, никем не разработанную тему побудило его отправиться в Китай и Монголию весной 1921 года. Позднее, рассказывая об этой поездке, Гаспар утверждал, что она продолжалась почти три года и что он сумел побывать в Сибири, Западном Китае и даже в Тибете. На самом деле путешествие заняло три с небольшим месяца, в течение которых он путешествовал по восточному Китаю и Монголии.
Стратегия Леона оправдала себя: выставка «Картины Дальнего Востока Леона Гаспара», открывшаяся в марте 1923 года в Галерее Милч в Нью-Йорке, была восторженно встречена и публикой, и прессой. За последующие два года его персональные выставки прошли во многих крупных городах. На каждой фигурировало от 30 до 40 полотен, среди которых наряду с китайско-монгольскими были также российские, сибирские и таосские сцены.
Художник горел желанием продолжить освоение Азии. В феврале 1926 года супруги Гаспар отправились через Атлантику в Константинополь, откуда намеревались проследовать в Персию, посетить древние города Шелкового пути в Средней Азии и Западном Китае и завершить путешествие, которое должно было занять не менее трех лет, в Пекине. Однако, по неизвестным причинам, Леон и Эвлин вернулись в Нью-Йорк уже в августе того же года. Предположительно, им не удалось получить советскую визу, что сделало невозможным продолжение маршрута за пределы Персии. Есть также свидетельства, что планы пришлось отменить в связи с обострением каменно-почечной болезни у Леона. По возвращении в Таос художник отмалчивался о своей поездке. Известно только, что часть времени супруги провели на Ближнем Востоке и в Европе.
Свое последнее заокеанское путешествие Леон и Эвлин совершили осенью 1932 – весной 1933 года, на это раз в Париж и Северную Африку. Поездка была плодотворной: картины, запечатлевшие красочный мир базаров и опаленных солнцем городов Алжира, Марокко и Туниса, привлекли внимание ценителей искусства и критиков. Однако на мрачном фоне Великой депрессии новый успех был всего лишь бледным отражением той славы, которой художник удостоился после поездки в Китай и Монголию. Художественный мир переживал упадок: частные галереи закрывались, многие выставки национального масштаба прекратились. Художники Таоса бедствовали и зачастую расплачивались картинами за еду и жилье. Однако Леон находился в более выгодном положении, чем его соседи. С 1930 года супруги Гаспар проживали в собственном доме, архитектура которого причудливым образом сочетала европейскую готику и традиции Нью-Мексико, а на кухне красовалась русская печь с лежанкой. На принадлежащей ему земле Гаспар построил амбар, загон для лошадей, овчарню, курятники и голубятник. Одним словом, он стал джентльменом-фермером.
Леон также полностью влился в местное общество. Если в предыдущее десятилетие он держался особняком, считая себя скорее «гражданином мира», чем Нью-Мексико, то теперь он проводил много времени в компании художников, регулярно собиравшихся в отеле Ла-Фонда. По воспоминаниям современников, он приезжал верхом на лошади породы морган, облаченный в пробковый шлем и костюм для верховой езды, который пошила для него Эвлин. Он любил играть в шахматы, а также часто развлекал друзей рассказами о своих странствиях, в которых неразрывно переплетались правда и вымысел. Именно в эти годы сложилась одна из его наиболее популярных легенд — о трехлетнем путешествии по Китаю, Монголии, Сибири и Тибету.
Гаспар продолжал активно писать и создал ряд полотен, которые стали эталоном его творчества. Игнорируя красоту Таоса, он предавался воспоминаниям о дальних странах, и нередко его воображение одерживало верх над действительностью. Такие работы, как «Князь Игорь», «Сибирский торговый двор» и «Воспоминание о Манчжурии», изображают не реальный, а сказочный мир. Яркие цветовые сочетания, плоские формы и богатая фактура (художник использовал золотую фольгу для передачи шитья и украшений) напоминают декоративные панно или шпалеры. Не случайно критики называли такие картины «цветовыми симфониями». Гаспар также мысленно обращается к своему родному городу Витебску и сценам из еврейской жизни, которые он писал в ранние годы. Триптих «Скрипачи» рассказывает о музыкантах-клезмерах, которые странствуют из местечка в местечко, развлекая жителей в базарный день. С началом Второй мировой войны он создает картину «Бегство из Витебска», изображающую беженцев, покидающих город со своим скарбом.
В последнее десятилетие жизни Гаспар добился широкого признания, о котором мечтал всю жизнь. Вновь, после более чем тридцатилетнего перерыва, состоялись его персональные выставки: две из них прошли в Санта-Фе и одна в Лос-Анжелесе. Тематика его работ этого периода почти исключительно связана с Нью-Мексико. Особенно его привлекали праздники, на которые съезжались люди со всего региона. Характерным примером является картина «Праздник Сан-Джеронимо», запечатлевшая самое значительно событие года в Таосе. Летом 1959 года Гаспар со второй женой Дорой Камински, на которой он женился два года спустя после смерти Эвлин, побывал в Москве. Фото на Красной площади запечатлело его встречу с родственниками — Петром и Александром Шульманами. Художник надеялся приехать в Витебск, но эта мечта не сбылась.
Лев Максимович Гаспар — так его имя написано на могильной плите на кладбище Сьерра-Виста в Таосе — оставил богатое и многогранное наследие. Его картины находятся во многих музейных и частных коллекциях, а также часто продаются на аукционах в Америке и Европе. На сегодня самая высокая цена, уплаченная за полотно Гаспара, составляет два миллиона одну тысячу долларов — за «Конец кермаша» (Finish of Kermesse, 1918, аукцион Кристи, Нью-Йорк, 29 ноября 2007 года).
Источники:
1. Waters, Frank. Leon Gaspard. Northland Press: Flagstaff, 1964.
2. Waters, Frank. Leon Gaspard. Revised edition. Fenn Galleries: Santa Fe ; Northland Press: Flagstaff, 1981.
3. Ivanova, Elena. Leon Schulman Gaspard: The Real Story. Mascot Books: Herndon, 2023.
4. Иванова Е.В. Леон Гаспар: Американский художник с русской душой // Искусство и культура / Витебский государственный университет им. П.М.Машерова. 2022. № 2 (46). С. 20–28.
5. Иванова Е.В. Лейба Шульман-Гаспар и Абель Пфефферман-Панн: Начало творческого пути // Витебские древности: материалы научной конференции, Витебск, 23–24 октября 2014 г. Витебск: Витебский государственный университет им. П.М.Машерова, 2017. C. 235–272.
Елена Иванова