4 мая 2021 года — 115 лет со дня рождения Ирины Николаевны Кнорринг (04.05(21.04).1906, Елшанка Самарской губернии, Российская империя – 23.01.1943, Париж, Франция), поэта, прозаика, мемуариста. Из дворян. Отец, Николай Николаевич Кнорринг, был помещиком, членом партии конституционных демократов, мать, Мария Владимировна Щепетильникова, дочь статского советника, была педагогом. Елшанка сохранила свое название до наших дней, это красивейшее место находится на нагорной стороне Волги, недаром Ирина о нем всю жизнь вспоминала как о потерянном рае. Кнорринги происходят из поволжских немцев, выходцев из Баварии, принявших впоследствии православие. В 1845 году были включены в дворянскую книгу Симбирской губернии, затем семья деда отца переехала в Гусарен (так называли Елшанку до 1868). В детстве Ирина свободно владела немецким языком, но, по ее признанию, язык, на котором говорили ее предки, в будущем совершенно забудется. Щепетильниковы (линия матери) имеют камские корни. Бабушка Ирины, Евгения Карловна, в поисках средств существования сдавала комнаты. Среди ее постояльцев были Борис и Николай Кнорринги. Две ее дочери, Нина и Мария, вышли замуж за братьев Кноррингов. Когда родилась Ирина, ее родители были еще студентами: Мария Владимировна училась на Высших женских курсах в Москве; Николай Николаевич — на историко-филологическом факультете Московского университета.
После окончания университета отец был направлен в Харьков директором гимназии. Вскоре туда переехали жена с дочерью. Когда Ирине было четыре года, кузен Игорь, учащийся первого класса гимназии и живший в их семье, научил ее читать и писать. Книжки с рисованными картинками — ее первые читательские опыты, а в восемь лет она начала писать стихи. В 1914 году девочка поступила в приготовительный класс женской гимназии Покровской и Ильяшевой, брала уроки игры на рояле и уроки танцев «у одного видного местного балетмейстера». Родители старались дать дочери музыкальное образование, сам отец прекрасно играл на скрипке.
После Октября 1917 года в ее дневнике появилась запись о первой большой драме в ее жизни в апреле 1919 года: «Нашу гимназию реквизировали, и мы после Пасхи будем заниматься в реальном училище Буракова, во второй смене» (Здесь и далее цит. по [1]). Осенью же она напишет о том, что закрылась и Вознесенская женская гимназия, и все классы объединены в гимназию «Общества учителей и родителей». В этой гимназии Ирина училась недолго: 20 ноября она с матерью уехала в Ростов-на-Дону, позднее к ним присоединился и отец, эвакуированный в составе Харьковского учебного округа.
Тяготы жизни, связанные с Гражданской войной, способствовали быстрому взрослению девушки. Ведь она была свидетелем многократной смены разных властей, переселения и уплотнения, вплоть до выселения, голода и хаоса, постоянного чередования немцев, зеленых, красных, белых… «Сегодня ночью, когда я спала, мне пришла в голову такая мысль: что такое герой? …В полудремоте, не думая и не сознавая, я изрекла такую мысль: “Кто в такое время, среди мошенников, злодеев, жуликов ничем не запятнает своей совести, кто в самых ужасных условиях, в мучениях и бедствиях сумеет остаться честным — тот герой”. Этой-то истины я и буду придерживаться».
1919 год ознаменовался главным для многих русских действием: бегством из России. «Веру я оставила в Ростове, надежду — в Туапсе, а любовь — в Керчи. В Симферополе я стала определенно ненавидеть людей», — напишет она в дневнике. Однако в Симферополе было не так плохо у семьи Кнорринг — кино, театр, книги. Николай Николаевич был членом Общества философских, исторических и социальных наук при Таврическом университете, выступал с лекциями, писал научные статьи, работал в университетской библиотеке; впоследствии он вспоминал это время как счастливую передышку в их скитаниях. В Крыму ведь и во время Гражданской войны продолжала действовать Таврическая ученая архивная комиссия (ТУАК), она занималась вопросами крымского краеведения, этнографии, литературы, археологии, истории, спасения архивов и памятников старины, имела также экскурсионную и школьную образовательную программы. Поэтому в Керчи и в Феодосии работали археологические музеи, которые посещала и Ирина Кнорринг. Кроме того, там находились писатели, ученые, кинематографические и театральные труппы, искавшие укрытие от голода, террора и бандитизма. Приход Красной армии, за которым последовало постановление Крымского ревкома «…О регистрации военнослужащих армии Врангеля и работников в учреждениях Добровольческой армии», гарантировавшее им «жизнь и неприкосновенность», что оказалось на самом деле циничной ложью. Дальнейший путь семьи был предопределен. В это время Кнорринги проживали в Севастополе, где глава семьи преподавал в Морском корпусе. Они покинули Россию 13 ноября 1920 года на линкоре «Генерал Алексеев», «вобравшем в свое огромное, мрачное нутро весь Морской корпус». Корабли взяли курс на Константинополь.
Я в жизни своей заплуталась.Забыла дорогу домой.
Бродила. Смотрела. Устала.
И быть перестала собой.
Живу по привычке, без цели.
Живу, никуда не спеша.
Мелькают, как птицы, недели.
Дряхлеет и гибнет душа.
Однажды случайно, от скуки
(Я ей безнадежно больна),
Прочла я попавшийся в руки
Какой-то советский журнал.
И странные мысли такие
Взметнулись над сонной душой…
Россия! Чужая Россия!
Когда ж она стала чужой?
Россия! Печальное слово,
Потерянное навсегда
В скитаньях напрасно-суровых,
В пустых и ненужных годах.
Туда — никогда не поеду,
А жить без нее не могу.
И снова настойчивым бредом
Сверлит в разъяренном мозгу:
Зачем меня девочкой глупой
От страшной родимой земли, О
т голода, тюрем и трупов
В двадцатом году увезли?
Это стихотворение Ирина Николаевна напишет в Париже в 1933 году. А пока, пересев с линкора «Генерал Алексеев» на пассажирский транспорт «Константин», они отправились в никуда. Через некоторое время стало ясно: «Константин» едет в Бизерту, следом за «Алексеевым». Ирина с родителями разместилась в Сфаяте, где отец преподавал в Морском корпусе историю русской культуры (позднее он станет представителем бизертинского отделения Русского исторического архива в Праге). Ирину же отдали в пансион при монастыре Сионской Божьей Матери. Однако она не стала там учиться, ушла из монастыря, и продолжила свое образование среди кадет, в школе Морского корпуса, расположенной на броненосце «Георгий Победоносец». 28 октября 1924 года были установлены дипломатические отношения между Советской Россией и Францией, а 6 ноября на Русской эскадре спустили флаги, и она прекратила свое существование (по согласованию с местными властями Морскому корпусу была дана возможность завершить обучение кадет в 1925 году).
Проживая в Тунисе, Ирина посылала свои стихи в различные русскоязычные издания, где они и печатались: «Годы», «Грани», «Звено», «Новое русское слово», «Новый журнал», «Перезвоны», «Последние новости», «Россия и славянство», «Русские записки», «Своими путями», «Студенческие годы», «Эос», поэтическая антология «Якорь». Она надеялась на гонорар, пусть и скромный, ведь семья постоянно нуждалась, из еды, в основном «суп и картофель», они уже привыкли жить «без масла».
Весной 1925 года она сдала в Морском корпусе экзамены на аттестат зрелости, и Кнорринги переехали во Францию, где ей с матерью пришлось сменить не одну работу. Не в лучшем положении оказался и отец. Жили они крайне бедно. Николай Николаевич работал в Тургеневской библиотеке, читал лекции в Русском народном университете, публиковался в газете «Последние новости». Мария Владимировна вместе с дочерью, зарабатывая на жизнь, вышивала, вязала или кукол мастерила часто по ночам. А днем Ирина посещала курсы французского языка при Сорбонне, лекции — в Русском народном университете и на Русском историко-филологическом отделении при Сорбонне; училась во Франко-русском институте социальных и общественных наук; ходила на собрания Союза молодых поэтов и писателей в Париже, на него она возлагала большие надежды: «Мне ясно теперь, что я стою в тупике, что нужно искать чего-то нового. Даст ли мне это „Союз…“? Или придется опять ползать в темноте и из одного тупика лезть в другой?»
Осенью 1926 года Ирина познакомилась с поэтом Юрием Бек-Софиевым, в прошлом кадровым военным, работавшим в Париже мойщиком стекол; знакомство переросло в серьезные отношения, и пара венчалась 20 января 1928 года. А накануне она узнала, что больна неизлечимой болезнью — сахарным диабетом. После заключения брака взяла фамилию мужа, но стихи подписывала своей девичьей. В то время диабетичкам не рекомендовали иметь детей, однако 19 апреля 1929 года родился сын Игорь.
В 1931 году вышел первый поэтический сборник И.Кнорринг «Стихи о себе». «Какая я счастливая, и именно потому, что нет у меня никакого душевного равновесия, а, наоборот, какие-то душевные движения, а когда их нет, мне скучно». «В поэзии хочу добиться одного: передать движение», — говорила она. Галина Кузнецова сказала как-то о стихах Кнорринг: «…Ведь это — дневник», а Михаил Цетлин определил поточнее: «дневник женской души». Стихи она всегда писала начисто, без черновиков. В 1931 году Союз писателей и поэтов, выпустив несколько сборников, был реорганизован в Объединение. В те годы, кроме собраний Союза-Объединения, она посещала встречи поэтов в кафе «Болле», называя это «игрой в Богему». И все-таки общество поэтов ей было необходимо, несмотря на все их разногласия: «…Там, у поэтов, при всей моей отчужденности — отдыхаешь. Там хоть меня за человека считают».
Во второй половине 1930-х годов Ирина Кнорринг вовсе отошла от «литературно-общественной жизни». В 1938 году она отмечала в дневнике: «Одна из важнейших мудростей жизни — уметь вовремя замолчать, вовремя уйти. Я слишком болтлива». Впрочем, иногда она все же выступала. Последнее публичное чтение ею стихов состоялось 10 июня 1939 года на поэтическом вечере ее друга, Николая Станюковича. Сбор с вечера пошел в пользу Морского отряда русских скаутов, членом скаутского движения она была давно, вступив в его ряды еще в Харькове.
В 1940 году закончилась мирная жизнь во Франции. Юрия Бек-Софиева призвали во Французскую армию, после ее капитуляции он вернулся в Париж, активно участвовал в движении Сопротивления. А у Ирины Николаевны во время войны болезнь стала прогрессировать, состояние резко ухудшилось, пришлось лечь в больницу. Стихи она писала до последних месяцев своей жизни, рассказывая о незавидной судьбе русских в изгнании, особенно тех, кто не предал Россию, не забывал свою Родину, а в годы Второй мировой войны боролся против мирового зла — германского фашизма...
Я верю в Россию. Пройдут года,Быть может, совсем немного,
И я, озираясь, вернусь туда
Далекой ночной дорогой…
Скончалась Ирина Николаевна 23 января 1943 года. Отпевали ее в Церкви Покрова Пресвятой Богородицы при женской обители, организованной матерью Марией (77, rue de Lourmel). Церемонию совершал настоятель церкви о. Дмитрий Клепинин. Похоронили ее на кладбище Иври, под Парижем, перезахоронили в 1965 году на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в символической могиле погибшего на Колыме М.О.Бек-Софиева, родственника мужа.
При жизни Ирины Кнорринг вышло два сборника стихов: «Стихи о себе» (Париж, 1931; 300 экземпляров), «Окна на Север: Вторая книга стихов» (Париж, 1939; 200 экземпляров). В 1949 году ее отец издал в Париже тиражом 226 экземпляров третью (посмертную) книгу ее стихов «После всего». На родине первые публикации Ирины Кнорринг появились в 1962 году в алма-атинском журнале «Простор» (№ 6), затем в 1965 году в алма-атинском альманахе «День поэзии» и продолжаются до сих пор.
Ты мечтаешь: «Вот вернусь домой,Будет чай с малиновым вареньем.
На террасе — дрогнувшие тени,
Синий, вечереющий покой».
Ты с мальчонкой ласково сидишь…
«Занят я наукой и искусством…»
Вспомним мы с таким хорошим чувством
Про большой и бедственный Париж.
Про неповторимое изгнанье,
Про пустые мертвенные дни…
Загорятся ранние огни
В тонком, нарастающем тумане…
Синий вечер затемнит окно,
А над лампой бабочки ночные…
– Глупый друг, ты упустил одно:
Что не будет главного — России.
См. публикации И.Н.Кнорринг в каталоге библиотеки ДРЗ.
Источники:
1. Кнорринг И.Н. Повесть из собственной жизни. Дневник. В 2 т. М.: Аграф, 2009–2013.
В.Р.Зубова