24 августа 2024 года — 20 лет со дня кончины Нонны Сергеевны Белавиной (в замужестве Миклашевской; 27.04.1915, Евпатория Таврической губернии, Российская империя — 24.08.2004, штат Нью-Йорк, США), поэта, театральной актрисы, общественного деятеля. Из старинного дворянского рода Белавиных. Родилась в Крыму, в семье офицера Императорской армии Сергея Белавина и Елизаветы Леонидовны (урожденной Мирошниченко). В 1920 году вместе с родителями маленькая Нонна эвакуировалась в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев.
«Безмятежное детство мое, то время, когда я была твердо уверена, что все вокруг существуют только для того, чтобы заботиться обо мне и радовать меня, кончилось в мокрый и холодный ноябрьский вечер 1920-го года. Навсегда осталось в памяти, как меня одевают наспех, не позволяют ничего брать с собой, тянут куда-то бегом; мама плачет, бабушка крестит, тоже плачет и остается, и я хочу назад, к ней. Потом в темноте кто-то подхватывает меня на руки, я знаю, что это папа, но почему-то надо молчать. В этот вечер кончилось мое сказочное детство. Оно осталось там, в Евпатории… Потом пароход, голод, грязь, слезы… Наконец, Турция. Как сквозь туман: жизнь на о. Принципс, в Константинополе, нужда, мама что-то шьет, дает уроки музыки кому-то… Кое-что помнится ярче, но все это не относится к теме записок, и я пройду мимо этих воспоминаний. <…>
Мои родители получили место преподавателей в Школе баронессы Врангель. Не могу сейчас сказать точно, когда именно и благодаря чьей помощи она была основана. Возраст учеников этой школы был очень неровный. <…> Я не подходила ни к одной группе и потому ходила на все те уроки, которые преподавали мои родители, и сидела где-нибудь в уголке, почти не дыша. Что-то, по-видимому, осталось в памяти и пригодилось позже. Каким-то образом нас разыскал мамин родной дядя, капитан А.Т.Мирошниченко, бывший в это время воспитателем в Крымском кадетском корпусе, который уже находился в маленьком городке Белая Церковь, в Королевстве СХС (Сербов, Хорватов, Словенцев). Было решено ехать туда, тем более, что там был институт, куда я могла поступить в будущем. Снова пароход, короткий период в Боке Которской, мучительная дорога через всю Сербию, с пересадками, без знания языка, почти без денег и, наконец, ночью маленький вокзал в городке Белая Церковь. Первое мое впечатление: все вокруг — военные, все говорят по-русски, играет оркестр, какой-то высокий и красивый военный обнимает меня и маму, и оба плачут. <…>
Началась новая жизнь. <…> Главное, что поражало нас, только что приехавших, это “русскость” города. Еще существовало Юнкерское Николаевское училище, был Крымский кадетский корпус и Мариинский Донской институт. <…> По возрасту мне было рано поступать даже в приготовительный класс, но в то первое время годы не проверялись очень тщательно, т. к. у многих были потеряны документы, а, благодаря отлично сданным экзаменам, меня приняли, но, к сожалению, “приходящей”. Я жила дома, не носила форменного платья и не могла ходить так торжественно (как мне казалось) в парах. Но все равно я была счастлива. Это был трудный год, особенно для мамы, которой, при нашей бедности, нелегко было одевать меня. А я с восторгом занималась и перешла в 1-й класс с наградой, как первая ученица, и меня приняли “живущей”. С этого времени душа уже навеки была отдана институту. Эта необычная жизнь, непонятная для многих, кто ею не жил, впитывала в себя все чувства и мысли, и до седых волос мы сохранили не только дружескую, но просто родственную связь между всеми, кто учился в нашем институте. И ни разница классов и лет, ни условия жизни в разных странах, ничто не мешает нам, встретясь где бы то ни было, сразу чувствовать: это — своя!
<…> Нелегко было в этот первый год в институте, дисциплина усваивалась не сразу. Но зато очень скоро стало понятно, что, кроме всех внушаемых нам правил, есть много правил других, о которых не говорят ни классные дамы, ни преподаватели, но которые не менее (а может быть, и более) важны. Это — правила Дружбы. И горе той девочке, которая это правило нарушит. Невозможно сказать, кто учил нас светлому закону Товарищества, но все мы строго следили за этим. Помочь в чем-то подруге, подежурить за нее в столовой, поделиться редким в те годы, драгоценным кусочком шоколада, дать переписать урок — все это было обязательно для всех.
<…>
Мариинский Донской институт в Белой Церкви занимал большое красивое здание в центре города, напротив маленького уютного сквера. В здании умещались и классы, и дортуары, столовая и большой зал с колоннами, в котором весь институт выстраивался на утреннюю и вечернюю молитву. <…> По праздникам стена разбиралась, превращая зал в церковь, вмещавшую не только всех воспитанниц, но и преподавателей и родителей девочек, живущих в городе. В алтаре прислуживали обычно две самые младшие девочки из первого класса. Как же я была обрадована, когда выбрали меня подавать батюшке кадило. Другая девочка выносила свечу. (Теперь это секретарь Объединения Донских институток Людмила Ергина-Овсиевская.) Две воспитанницы 7-го кл. заведовали продажей свечей и общим порядком, и мы, по их приказу, должны были натирать пол в алтаре, следить за лампадами и вообще убирать. Но все это было интересно, вносило разнообразие в нашу жизнь. К тому же, в воскресенье мы получали в награду по плиточке шоколаду, так же, как и хор, составленный только из воспитанниц и управляемый бессменным регентом Е.В.Говоровой. Законоучителем вначале был о. Павел Образцов, а в 1926 г. приехал протоиерей (академик) о. Василий Бощановский, остававшийся с институтом до его закрытия. (Интересно, что, когда мой отец решил избрать путь священника, он должен был сперва прослужить год дьяконом и был назначен в наш институт. Это было еще в то время, когда я прислуживала, и, зная наизусть все службы, я не раз тихо подсказывала папе.)» (Здесь и далее: [1]).
В институте поощрялись литературные и театральные увлечения: издавался журнал «Голубой цветок», в котором печатались стихи и проза юных воспитанниц, ставились спектакли, устраивались музыкальные концерты и литературные вечера, посвященные русским писателям: «Вечер памяти Достоевского», «Вечер памяти Некрасова», «Пушкинский вечер» и другие. Праздновался «День русской культуры» в городском театре «Бург».
«И помнится мне моя первая “большая” роль, сыгранная в “Бурге”, — это роль Красной Шапочки. <…>
В институт приезжали писатели и поэты: Б.Зайцев, Е.Чириков, И.Северянин, Е.Журавская, проф. Кизеветтер и др. Выдающимся событием не только в жизни института, а всех русских в Белой Церкви был приезд в 1930-м году труппы Московского Художественного театра. <…>
За те годы, что я провела в институте, нас только два раза повели в кино. Я хорошо помню эти два фильма. Один — это “Михаил Строгов” с Наталией Кованько и Иваном Мозжухиным, в которого все, поголовно, сразу влюбились. И второй фильм “Волга-Волга”. Кто играл Стеньку Разина, не вспомню.
В моих воспоминаниях о жизни в Мариинском Донском институте большое место занимают воспоминания и о кадетском корпусе, т. к. жизнь этих двух учебных заведений шла параллельно и была тесно связана. У многих институток были братья-кадеты, приходившие навещать сестер. Мы передавали альбомы в корпус, чтобы нам нарисовали на память что-нибудь или написали стихи. Оcoбeнно дружны были параллельные классы, и встречи с одноклассниками до сих пор носят почти родственный характер. Когда мы приехали в Б. Ц., там был Крымский кадетский корпус. Существовал еще Донской корпус в Горажде и Русский — в Сараево. В августе 1929 г. три корпуса были сведены в два, причем Крымский был разделен и часть его переведена в Донской. Новый (соединенный с Русским) стал называться «Первый Русский кадетский корпус». <…>
За 21 год существования за рубежом Мариинского Донского института, его окончило около 1000 воспитанниц, получив аттестат зрелости. Трудно уточнить общую цифру учившихся в нем в разное время, т. к. бывало, что кончали только 7 классов или переходили в другие учебные заведения. Большой процент быв. воспитанниц имеет высшее образование, и среди наших подруг есть юристы, архитекторы, профессора, доктора медицины и др. <…>
Много лет прошло со дня закрытия института. <…> Мы узнали вторую эмиграцию, неизвестность будущего, настоящий голод на чужих, холодных путях. Но мы не сломались духовно, не потеряли веру в Бога, веру в людей. Не возроптали. Что же держало нас? Что нам помогало? Я уверена, что помогли нам годы нашей институтской жизни. Недаром о. Василий Бощановский учил нас глубокой вере, терпению и кротости. Недаром С.Н.Боголюбов говорил нам, что жизнь, сама Жизнь есть величайший дар Божий и вечный источник радости. Надо только уметь чувствовать эту радость, находить ее во всем. И не потеряли мы нашей русскости, не растворились в чужих странах, т. к. помнили мы то, о чем говорили нам наши учителя — и Петров, и Лосев, и другие. Мы знали, что нам есть чем гордиться, и мы сохранили наши русские души…»
Был простой деревенский дом,
Ни хрустальных люстр, ни паркетов,
Но жилось так привольно в нем
В те года, особенно летом.
Прямиком наверх со двора
Шла тропинка едва заметно,
И была моей вся гора,
Весь запас сокровищ несметных.
Был моим веселый ручей
И моими — на ветках сливы,
А сама я была ничьей,
Молодой, задорной, счастливой.
Чуть подальше, в лесу густом
Платье мне рвала ежевика,
И лисица рыжим хвостом
Вдруг взметала в панике дикой.
И казалось, что жизнь без дна,
Никогда не будет иначе,
До краев я была полна
Ко всему любовью горячей.
Я еще не знала тогда,
Что судьба будет все зубастей,
Что пошлет мне она года
Самых горьких бед и несчастий.
Отберет нежданно семью,
Уведет из дома родного,
В незнакомом, чужом краю
Стану дом налаживать снова.
Но когда старый мир исчез,
Жизнь суровой мачехой стала,
В тот далекий волшебный лес
Я всегда душой улетала.
И ручей, что меня поил
В детстве чистой своей водою,
Стал источником новых сил
В бесконечном бою с судьбою.
Становилось душе тепло,
И быстрей забывались беды…
Это детство мне помогло
Одержать над судьбой победу.
Берегу я всю жизнь свою
Чары радостей тех далеких…
И тропинке, лесу, ручью
Благодарно шлю эти строки.
Отец Нонны Сергеевны, будучи в эмиграции, учился на трехлетних заочных богословских курсах в Белграде. По окончании их он был рукоположен в священники митрополитом Антонием (Храповицким). С 1926 года и до самой войны отец Сергий служил в селе Креполин и монастыре Горняк (вблизи от города Петровац-на-Млави). Во время войны, в 1941 году, он был мученически убит как православный священник.
Нонна Сергеевна после окончания Мариинского Донского института в 1932 году поступила на юридический факультет Белградского университета. Когда мать тяжело заболела, она оставалась возле нее, продолжая учебу в университете уже заочно. Параллельно работала в суде в городе Жагубица. После смерти матери перебралась в Белград, чтобы продолжить учебу.
Стихи начала писать очень рано, сохранились тетради ее стихов с 1928 года. Писала она также стихи, рассказы, даже пьесы по-сербски. Занималась переводами. Вместе с Александром Неймироком, Ниной Гриневич, Лидией Девель-Алексеевой, Владимиром Гальским и другими поэтами входила в литературные молодежные кружки «Новый Арзамас» и «Литературная среда». В Белграде, а также в других городах Королевства, где осели русские эмигранты, было создано Русское литературно-художественное общество под руководством Ю.Л.Ракитина, в прошлом актера МХТ и режиссера Александринского театра в Петербурге, а с 1921 года — режиссера белградского Королевского национального театра. Была еще труппа «Ассамблея», состоящая из членов Кружка молодых поэтов, литераторов и любителей драматического искусства, сформировавшаяся в 1924 году. В 1925 году возникло Белградское русское драматическое общество, объединившее более 80 артистов сцены. Одновременно Драматическая студия Союза русских писателей и журналистов давала спектакли преимущественно русского классического репертуара.
В 1933 году был создан Русский общедоступный драматический театр. Он обосновался в Русском доме им. Николая II, где был обустроен великолепный концертно-театральный зал. Труппу этого театра, самого известного в Русском Белграде, составляли опытные актеры и любители. Именно в этом театре начал работать Олег Петрович Миклашевский, сначала актером, затем помощником режиссера, а вскоре и режиссером.
В этот театр в 1942 году, потеряв родителей, пришла и Нонна Белавина, ей нужна была работа — любая, чтобы бы как-то выживать. Так она стала актрисой, а потом и помощником режиссера. Незадолго до прихода Красной армии в 1944 году Белавина вышла замуж за Миклашевского и стала Нонной Белавиной-Миклашевской, хотя стихи подписывала просто Белавина.
Спасаясь от репрессий, Миклашевские эмигрировали в Австрию, затем в Германию, где Нонна Сергеевна печаталась в периодических изданиях «Явь и быль» и «Обозрение». В Германии Миклашевские обвенчались. В 1946 году у них родился сын Игорь. Жили тогда они в дипийском бараке, в лагере для русских беженцев в городке Дайзенхофен, недалеко от Мюнхена. Жили трудно, почти нищенствовали, перебиваясь случайными заработками. Только для того, чтобы получить кусок хлеба, торговали, в том числе, папиросами, которые получали от Администрации помощи и восстановления Объединенных Наций (UNRRA, ЮНРРА), которая занималась проблемой перемещенных лиц по мере освобождения стран от нацистской оккупации. После победы над Германией ЮНРРА приступила к возвращению перемещенных лиц на родину, предварительно разместив и накормив их в пересылочных лагерях.
В 1949 году Миклашевским посчастливилось переехать в США, где они пытались как-то встроиться в американское общество и начать новую жизнь, но юридическое образование Нонны Сергеевны Америке было не нужно, занятия Олега Петровича театром тоже оказались малополезными, поэтому его интерес к театру быстро угас. Многие русские эмигранты работали на спичечной фабрике Бахметева, Миклашевским тоже не раз предлагали там место. Однако Нонна Сергеевна предпочла работать горничной и убирать номера в отелях. Когда постояльцы узнали, что она пишет стихи, они стали устраивать поэтические вечера и платили ей за выступления. После окончания строительно-чертежных курсов Нонна Сергеевна устроилась на работу в проектное бюро и работала там до выхода на пенсию. Олег Петрович так и не нашел себя в Америке, правда, где-то в 1950-е годы все-таки один раз появился на телевидении, сыграв роль русского генерала.
В 1957 году в Нью-Йорке было создано Объединение бывших воспитанниц Мариинского Донского института за рубежом, возглавила которое Нонна Сергеевна. Она участвовала почти во всех съездах зарубежных кадет, выступая со своими стихами и поэмами, посвященными жизни и деятельности кадетской организации, кадетским традициям, кадетской дружбе. Стихи ее печатали известные в зарубежье журналы и газеты: «Мосты» (Мюнхен), «Возрождение» (Париж), «Современник» (Торонто), «Родные дали» (Лос-Анджелес), «Русская мысль» (Париж), «Новое русское слово» (Нью-Йорк). Она также выступала с чтением своих стихов и докладов на литературные темы в разных культурных организациях. Подготовила доклад о М.Ю.Лермонтове к 150-летию со дня его рождения. Часто посещала кружок «Литературные встречи» в Сан-Франциско, хотя проживала в Нью-Йорке. Издала четыре сборника своих стихов: «Синий мир» (1961), «Земное счастье» (1966), «Утверждение» (1974), «Стихи» (1985).
В 1977 году имя Нонны Белавиной-Миклашевской было введено в энциклопедию «Кто есть кто в интернациональной поэзии» (Кембридж, Англия). В 1980 году она была принята в члены Академии имени Леонардо да Винчи в Риме.
В 1992 году Нонна Сергеевна овдовела: ушел из жизни Олег Петрович.
…И мечты… и мечты… и мечты до рассвета
О далеком, о том, что нас в будущем ждет.
Что ждало нас? Потери, страданья, разлуки…
Безысходность войны, безотрадность труда…
В непривычной работе усталые руки…
Бесприютная жизнь по чужим городам…
Только мы не сдались, мы не стали иными,
Не боялись отчаянья черных путей.
Мы, как знамя, несли наше русское имя
И по-русски растили мы наших детей.
Скончалась Нонна Сергеевна Белавина-Миклашевская 24 августа 2004 года. Похоронена на кладбище в городке Рослин на Лонг-Айленде (штат Нью-Йорк).
См. публикации Н.С.Белавиной в каталоге библиотеки ДРЗ.
Источник:
Белавина Н. Институт в моих воспоминаниях: Донской Мариинский институт / Публ. И.Миклашевского // Новый журнал. 2010. № 259.
В.Р.Зубова