Выставка посвящена Николаю Львовичу Маркову — российскому подданному, солдату, художнику-архитектору, ценителю Востока, выбравшему Иран своим домом после произошедших в России революционных событий. В Иране по некоторым источникам он дослужился до звания генерала иранской армии, а затем с успехом занимался архитектурной практикой. В 1920-е–1930-е годы в Тегеране Н.Л.Марков построил несколько десятков знаковых сооружений, сформировавших городской пейзаж иранской столицы. Кроме этого им было создано множество архитектурных построек по всей стране. Он возводил общественные здания, министерства, христианские церкви, заводы, частные виллы и многое другое. Удивительно, что ему — православному христианину — было поручено проектирование и строительство мусульманских мечетей в Тегеране.
Марков прожил в Иране почти половину своей жизни. Вернуться в Россию он не смог из-за своих политических взглядов. Чувства тоски по утраченной родине и любви к приемной стране нашли отражение в работах архитектора. В них переплетаются элементы русской, персидской, западной и византийской традиций. Это сочетание стало визитной карточкой Маркова. Оно придавало его работам удивительное равновесие между требованиями нового времени и сохранением старых традиций. В те годы в Иране работали и другие иностранные архитекторы (например, француз Андре Годар), соединявшие в своих работах разные направления и стили, однако проекты Николая Маркова уникальны. Они не только свидетельствуют о высокой степени владения архитектурным ремеслом, подтверждая его классическое образование художника-архитектора, полученное в Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге. Работы Маркова отражают его статус изгнанника, беженца — человека, потерявшего страну, в которой он родился. Этим объясняется включение им элементов русской культуры даже в проекты, которые разрабатывались по заказу иранского государства.
В целом Марков был приверженцем исламской архитектуры и традиционных персидских методов строительства. В своих работах он отдавал предпочтение местному материалу — кирпичу, камню, черепице, штукатурке. Кирпич размером 20 х 20 см, который он особенно часто использовал в своих постройках, впоследствии получил название «аджоре Маркови» — кирпич Маркова. Один из иранских искусствоведов назвал его архитектуру «вратами в ХХ век для Ирана».
На родине имя Николая Львовича Маркова остается пока практически неизвестным. В Иране его помнят и чтут: на территории уникального сооружения — построенной по его проекту тюрьмы Каср — в настоящее время устроен музей, где часть экспозиции посвящена нашему соотечественнику — человеку яркой судьбы, русскому зодчему, оставившему большой след в современном облике Тегерана.
На выставке представлены документы из Архива Министерства иностранных дел Исламской Республики Иран, Государственного архива Российской Федерации, фотографии из личного архива Л.М.Раванди-Фадаи. Копии акварельного эскиза Свято-Николаевского собора в Тегеране и портрета генерала Н.Н.Баратова кисти Н.Л.Маркова предоставлены настоятелем собора, архимандритом Александром (Заркешевым).
Выставка проводится при содействии Посольства Исламской Республики Иран в Российской Федерации.
Автор выставки: старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук Лана Меджидовна Раванди-Фадаи.
Дизайн выставки: заведующая сектором фотодокументальных выставок ДРЗ Светлана Юрьевна Урбан.
Куратор выставки: заведующая отделом международного и межрегионального сотрудничества ДРЗ Елена Викторовна Кривова.
Тифлис
Николай Львович Марков родился 27(28) декабря 1882 года / 9 января 1883 года в Тифлисе в старинной русской семье потомственных дворян Курской губернии. Его отец – действительный статский советник Лев Львович Марков (1837, Щигровский уезд, Курская губерния -1911, Тифлис) – имел высшие государственные награды и ордена: Святого Владимира II, III и IV степеней и Святой Анны II степени. Также Александром III ему было позволено принятие и ношение иностранного ордена Персидского Льва и Солнца I степени, пожалованного ему Его Величеством Нассер ад-Дин Шахом Персидским 7 июля 1889 года и Бухарскую золотую звезду II степени, врученную Эмиром Бухарским в 1892 году. Лев Львович был директором тифлисской мужской гимназии, которую Николай с отличием закончил в 1901 году.
Расположенный на перекрестке между Европой и Азией Тифлис в то время являлся интеллектуальным и культурным центром Кавказа, многоликую историю которого можно было изучать по его архитектуре. С ранних лет Николай проявлял большой интерес к искусству и архитектуре народов Кавказа и Закавказья. Особенно его привлекала Персия – возможно потому, что, по преданию, один из предков семьи – Марк Волошенин (или Марк Росс-Толмач) – был послом царя Ивана III при дворе персидского шаха Узун-Хасана.
Петербург
В 1901 году Николай Львович Марков поступил на архитектурное отделение Императорской Академии Художеств (ИАХ) в Санкт-Петербурге в мастерскую Леонтия Николаевича Бенуа – представителя известной художественной династии. Еще будучи студентом, он не раз обращался к руководству ИАХ за разрешением отправиться в путешествие по России для выполнения художественных работ с натуры, а 9 февраля 1905 года обратился с прошением разрешить ему выехать за границу. Его старший брат Борис Марков (1879 г.р.) работал тогда в Тебризе (Персия) на строительстве железной дороги Тебриз–Джульфа в должности инженера путей сообщения, а также занимался строительством здания муниципалитета города Тебриза. Сын Николая Львовича Алексей вспоминал: «Отец искренне полюбил Персию и решил посвятить себя изучению ее культуры».
Вернувшись в Санкт-Петербург, Марков с успехом закончил учебу и защитил дипломную работу. Требования к выпускной работе включали в себя составление планов вентиляции и отопления зданий, а также расчет размеров конструкций с большим куполом. Вряд ли могли бы представить себе его профессора, да и сам Марков, как, когда и где он будет использовать эти знания. В 1910 году он закончил ИАХ и получил звание художника-архитектора. Еще во время учебы в академии в 1907 году он женился на Людмиле Дмитриевне Горловской (1881-1973), от брака с которой имел двух дочерей: Тамару (1911 г.р.) и Наталью (1914 г.р.).
После окончания ИАХ Маркову пришлось отбывать воинскую повинность в Санкт-Петербурге в должности инженерного кондуктора. В 1913 году он наблюдал за постройкой военно-автомобильной школы на Семеновском плацу - объекте, предназначенном для новейшей бронетанковой техники. Как только его военная служба закончилась, Марков осуществил желание, родившееся в ходе его первой поездки в Персию, и поступил на Персидское отделение Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, которое окончил в 1914 году, как раз накануне Первой мировой войны. «Война нарушила все его планы» - написал его сын Алексей спустя почти век - и, как ни парадоксально, открыла ему другую дорогу в мир.
Первая мировая война
С началом Первой мировой войны Н.Л. Марков добровольцем пошел на фронт и в чине прапорщика отправлен служить в Кавказскую Армию. В армии он становится адъютантом командующего Кавказским (Экспедиционным) кавалерийским корпусом генерала Николая Николаевича Баратова (1865, Владикавказ – 1932, Париж), с которым вскоре отправляется в Северную Персию, возможно, благодаря его знанию персидского языка. На территории Персии, являвшейся стратегически важной зоной с крупными нефтяными месторождениями, русские и англичане воевали с турецкими войсками – союзниками Германии и Австро-Венгрии. В Персии Марков также служил под руководством славившегося дерзкими вылазками в тылу турецко-немецких сил войскового старшины Лазаря Федоровича Бичерахова (1882, Санкт-Петербург – 1952, Германия) - одного из ярких и самобытных персонажей Гражданской войны в России. Оба офицера вскоре окажут упорное сопротивление большевикам.
В 1915-1916 годах корпус генерала Баратова одерживал почти непрерывный ряд побед. Хотя в августе 1916 года он был вынужден уступить город Хамадан турецким войскам, к началу марта 1917 года Хамадан был отвоеван у турок благодаря значительному подкреплению из России. Как раз в эти дни новость об отречении императора и Февральской революции дошла до Тегерана. Перемены в Петрограде громким эхом откликнулись в политических кругах Ирана, поскольку это означало возможность избавления от российского и британского вмешательства и восстановления автономии страны. Ситуация для российских солдат в Иране ухудшалась с молниеносной скоростью, особенно это касалось положения рубля. Англичане стали привлекать русских к себе на службу, обещая обеспечить снабжение корпуса, однако поставки продовольствия и всего необходимого осуществлялись ими нерегулярно. Анархические настроения среди российских военнослужащих стали расти. Волна насилия прошла на севере Персии. Оставшиеся без снабжения солдаты устраивали погромы, пожары на рынках, грабили местных жителей. В августе 1917 года генерал Баратов направил срочную телеграмму главнокомандующему Кавказским фронтом: «Единственный выход из создавшегося положения – увод корпуса из Персии. Нам никак нельзя закрывать глаза на создавшееся положение, грозящее дезорганизацией наших войск, вследствие неизбежных при таких условиях грабежей». Местные жители, отметил Баратов, больше не принимали российские деньги: «Без персидских денег здесь существование невозможно».
После Октябрьского переворота в России было объявлено о немедленном выходе из войны, а нарком по иностранным делам Лев Троцкий дал распоряжение всем российским военным подразделениям срочно покинуть Иран. Русская армия в Иране постепенно разваливалась, но многие, в том числе, Н.Н. Баратов, Л.Ф. Бичерахов, Н.Л. Марков не приняли новую власть и её законы и отказались возвращаться, объединившись с Белым движением, которое к тому времени достигло Кавказа и даже частично Ирана.
Персидская казачья бригада
Персидская казачья бригада (просуществовала с 1879 по 1921 год) – регулярное военное подразделение, созданное по инициативе Насер ад-Дина Шаха после его посещения России по образцу терских казачьих частей. Она стала проводником русского влияния в Персии и одним из факторов русской военной и политической стратегии в этой стране. После падения монархии в России связь русского правительства с бригадой прервалась, многие члены бригады вернулись на родину и присоединились к Белому движению. Оставшиеся в Персии представители бригады, с 1916 года преобразованной в дивизию, боролись с антиправительственными восстаниями в стране, а также сопротивлялись советскому проникновению на севере Ирана.
В 1919 году Н.Л. Марков становится инструктором Персидской казачьей дивизии, а к концу года - командиром штаба дивизии, сражавшейся с вторгшимися в Персию большевистскими силами. В 1920 году он возглавил экспедиционный штаб казачьей бригады в Гиляне, где иранские коммунисты и дженгелийцы – участники партизанского движения в Гиляне - боролись за создание иранской социалистической республики. Возможно, Марков принимал участие и в других пресловутых подвигах казачьей бригады, таких как захват и убийство советского Посла Ивана Коломийцева в 1919 году или свержение правительства Каджара в 1921 году. Некоторые источники утверждают, что Марков получил звание генерала иранской армии.
В 1921 году после окончания боев с большевистскими отрядами и роспуска казачьей дивизии Николай Львович поселился в Тегеране. Он снова женился - на Вере Дмитриевне Буйновой (1901-1928) - русской девушке из Баку, которая подарила ему еще троих детей: Льва (1922-1923), Татьяну (1924) и Алексея (1927). Открыв свою компанию, он активно занялся архитектурной практикой. Служба в казачьей бригаде наградила его дружбой с Резой-ханом, который после захвата в 1921 году в свои руки военной власти и восхождения на трон в 1925 году обеспечил покровительство многим крупным проектам Маркова. Архитектура имела первостепенное значение для шаха Резы Пехлеви (правил до 1941 года) в его стремлении модернизировать страну, сохраняя при этом традиции прошлого.
По словам сына Маркова Алексея, его отец и Реза-шах испытывали глубочайшее уважение друг к другу. Сохраняя верность службе в казачьей бригаде, Реза Шах покровительствовал многим казакам, учитывая постоянные усилия советского правительства по задержанию белогвардейцев и других противников советской власти. В начале 1920-х годов первый посол Советской России в Персии Федор Аронович Ротштейн просил Резу-шаха сдать офицера-чеченца, который служил с ним в казачьей бригаде. «Не стоит нам, двум великим державам, - сказал Ротштейн - ссориться из-за какого-то белогвардейского полковника». На что он получил ответ: «А я вас попрошу больше этого вопроса никогда не касаться».
Колледж Альборз
Первый крупномасштабный проект Н.Л. Маркова в Иране — основное здание колледжа Альборз (1924 г.). Американский колледж в Тегеране, известный впоследствии как колледж Альборз, был основан в 1873 году группой пресвитерианских миссионеров. Это было одно из первых современных учебных заведений на Ближнем Востоке и в Азии. Уже к началу ХХ века он настолько расширился, что нуждался в новом здании. Маркову было предложено подготовить его проект, и он открыл свою композицию величественным аккордом: большой вход, напоминающий архитектуру сефевидского периода, включал плитки с надписями и декоративную кирпичную кладку. Облик симметричной композиции, башни, центральный торжественный вход восходят к доисламской иранской архитектуре, а арочные окна с заостренными наконечниками наверху станут впоследствии известным «марковским» приемом.
В воспоминаниях одного из выпускников колледжа подчеркивается, что детали строительства комплекса восходили к истории древнего Ирана: «…Перед зданием был построен большой бассейн, а по обеим сторонам входа посажены два ряда кипарисов. Доктор Джордан [президент колледжа] часто говорил, что кипарисы наши зороастрийские предки сажали по обеим сторонам дверных проемов своих священных сооружений... Подражая золотой табличке, которая недавно была обнаружена на территории Тахт-е Джамшид [Персеполис], металлическая доска с датами строительства была заложена в фундамент вместе с древними иранскими монетами».
Марков не только учитывает традиции прошлого, но и делает здание насколько возможно модернизированным для своего времени. Как указывает иранский писатель Шадмер Растин: «Казалось, что закрытая форма старых домов обучения, которые смотрели во внутрь двора, теперь была вывернута наизнанку и стала открыта наружу. Марков удовлетворил две потребности того времени в обществе – это художественная форма и рациональность. Люди стремились к быстрой модернизации и знали, что один из путей к прогрессу заключается в смене старой образовательной системы на новую... Мактаб хане [старый школьный дом] должен был быть заменен академией с классными комнатами, учителями самых разных дисциплин, досками, скамейками и учебниками. Таким образом, вместо того, чтобы использовать планировку старого медресе периода ильханидов или сефевидов и искать решение в центральном дворе с иранским садом в качестве координационного центра, он организовал квадратные классные комнаты длинной прямой... И все же на самом деле эта линия - или спинной мозг - все еще имеют подражание персидским садам...». Таким образом, здание колледжа соответствовало современным потребностям, но в то же время проект учитывал геометрическое и симметричное «мышление» традиционной иранской архитектуры.
Как и многие другие сооружения Н.Л. Маркова, колледж Альборз стал частью народной исторической памяти Тегерана.
Тюрьма Каср
В начале 1920-х годов в Иране началась разработка проекта по строительству первой современной тюрьмы, точнее, исправительного дома, поскольку в основу проекта был положен европейский гуманистический подход к тюремному заключению, предполагающий не только наказание, но и исправление. В ходе проектирования учитывались последние тенденции в строительстве зданий пенитенциарной системы. К этому времени относится появление в персидском языке неологизма [надаматгах] - буквально «место для покаяния».
По распоряжению Резы-шаха Пехлеви к проекту был привлечен Н.Л. Марков. В 1925 году представителю Ирана было предложено участвовать в международном тюремном конгрессе в Лондоне. Марков внимательно изучил преимущества и недостатки тюрем разных стран и на основе этого анализа разработал свой проект, который был представлен на конгрессе. На нём обсуждались разные вопросы содержания заключенных, одним из них было наличие в тюрьмах собственных клиник. Конгресс решил, что они обязательны, и в соответствии с данным решением построенная Марковым тюрьма включала большую клинику из шести комнат на шесть человек и шестнадцать одноместных палат.
Строительство тюрьмы началось в 1928 г., а на следующий год она уже приняла первых заключенных. В тюрьме было оборудовано 192 камеры, из которых 96 – общие (в них могло содержаться по 5 человек), остальные – карцеры. Всего в тюрьме помещалось 700 человек.
Подобно тому как используемый Марковым кирпич размером 20х20 получил специальное название «кирпич Маркова» [аджоре Маркови], употребляемое в профессиональной среде архитекторов-строителей, так и создание тюрьмы Каср привело к появлению некоторых выражений, употребляемых в среде преступного сообщества. Буквальным значением этих выражений было название тех архитектурных приемов, которые Марков использовал при строительстве здания. Например, форма тюрьмы предполагала пересечение коридоров с образованием вестибюля, свод которого состоял из восьми ребристых сегментов. Вестибюль выполнял две функции: являлся наблюдательным пунктом, в котором находился охранник, и был приемным отделением, куда попадали новые заключенные. Это объясняет появление следующих выражений: [зир-е хашт] - буквально «под восемью» - значит «находиться за решеткой, в тюрьме»; [зир-е хашти] – буквально «кто-то под восемью» - означает заключенного, желающего сотрудничать с тюремными властями (жаргонн. «наседка», «стукач»).
В тюрьме Каср сидело много писателей, музыкантов, общественных деятелей, политиков, не согласных с правящим режимом. Сейчас это место стало музеем, где можно узнать об истории судебно-исправительной системы Ирана времен Пехлеви, об историческом прошлом этого места, о самой тюрьме и известных заключенных, содержащихся там. Здесь открыт доступ к архивным документам, выставлены фотографии. Удивительно, что иранцы чтут память архитектора, построившего это сооружение: в музее есть небольшая экспозиция, посвященная самому архитектору, и «Галерея-кафе Марков».
На месте, выбранном для тюрьмы, располагался охотничий дворец Каджаров с садами, построенный в 1798 году во время правления Фатх Али-шаха (1797-1834). Н.Л. Марков, профессиональный опыт которого позволял учитывать все особенности окружающего пространства, наверняка изучил и учел расположение сада, который представлял собой сетку. В её центр он вписал свой геометрический дизайн здания. Архитектор, который всегда был внимательным к деталям прошлого, изучил и сам дворец, поэтому внутренние детали отделки тюрьмы были заимствованы из архитектуры этой эпохи. Прослеживается и характерный «марковский» прием – заостренные оконные арки и длинный, величественный фасад с линией зубчатой кирпичной выкладки.
В народе тюрьма получила название [хафт-о хашт] - в переводе с персидского «семь и восемь» - из-за своей формы, напоминавшей соединенные вместе персидские цифры ∨(7) и ∧(8). Форма тюрьмы поразительно геометрична: от четырёх узлов, служащих наблюдательными постами, расходятся коридоры с камерами, все двери которых видны охраннику. Она частично напоминает дизайн тюрьмы «Восточный Штат» (Eastern State Penitentiary), построенной в 1836 году в Филадельфии и ставшей первым пенитенциарным учреждением (от латинского poenitentia — раскаяние). Тюрьма была спроектирована и построена для раздельного содержания заключенных в соответствии с "Пенсильванской системой", первой в мире пенитенциарной системой, разработанной членами квакерского религиозного общества. Её планировка в виде «узла со спицами» оказала влияние на проекты строительства тюрем во всем мире, а территория для прогулок, зал для физических упражнений и другие воплощенные в ней нововведения стали международным стандартом для других пенитенциарных учреждений. Всё это было предусмотрено Марковым в своем проекте: помимо клиники в тюрьме были зал для иранских традиционных спортивных состязаний [зур-ханэ], теплица, мечеть, баня.
Еще одним из подобных проектов, с которым наверняка был знаком Марков, является «Следственный изолятор №1» в Санкт-Петербурге, известный в народе как тюрьма «Кресты». Она была построена в 1884-1892 годах по проекту архитектора Антония Осиповича Томишко, который учился и преподавал в Императорской Академии Художеств, где впоследствии постигал азы науки Николай Марков. Томишко построил тюрьму в нео-византийском стиле, которым восхищался и Марков. Крестовая форма была не случайной: она являлась частью того же религиозного реформистского наследия, что и «Восточный Штат». Вместо единственного «узла со спицами» он спроектировал два здания в форме крестов с двумя отдельными узлами с четырьмя коридорами. Этим и объясняется популярное в народе название тюрьмы.
Несмотря на то, что тюрьма Каср напоминает персидские цифры, можно предположить, что выбор Марковым такой формы был обусловлен и её похожестью на два христианских креста. Возможно, архитектор не просто учел уже имеющийся опыт строительства в этой области, но и отразил в этом проекте свою ностальгию по потерянной родине.
Свято-Николаевский собор в Тегеране
26 февраля 1921 года после подписания советско-иранского договора о дружбе правительство РСФСР объявило закрытыми в Персии все религиозные миссии, а земли, постройки и все церковное имущество безвозмездно передало в вечное владение персидскому народу в лице правительства. Согласно договору, находившийся в здании Российской Императорской миссии (ныне – Торгпредство Российской Федерации) Свято-Николаевский посольский храм (освящен в 1895 году) был закрыт сотрудниками посольства, его святыни - выброшены на улицу. После трехдневных митингов церковной общественности власти разрешили открыть в Тегеране русскую православную церковь. Домовая церковь была обустроена на первом этаже арендованного частного дома на улице Арман, она была оборудована иконостасом из Александро-Невской церкви в Зарганде – летней резиденции Российской Императорской миссии.
Спасенный иконостас, созданный в России специально для церкви в Зарганде, найдет приют в новом храме, который Н.Л. Марков построит спустя два десятилетия. Земельный участок для строительства новой церкви был приобретен в 1941 году, однако средства для начала строительства удалось собрать лишь к 1944 году. Их собирали всем миром. Русский владелец ювелирного магазина, владелец асфальтового завода, русская жена богатого армянина, а также многие православные русские и украинцы, нашедшие приют на иранской земле, внесли свою лепту в строительство храма. Торжественная закладка храма состоялась 21 августа 1944 года при большом стечении людей, которые при возведении фундамента бросали в основание церкви золотые монеты. Во многом благодаря усилиям архитектора Н.Л. Маркова строительство храма успешно продвигалось. Одновременно по его проекту и под его наблюдением шло возведение армянского храма на улице Кавам-Салтанэ. Свято-Николаевский собор был освящен 9 апреля 1945 года, а сам архитектор долгое время был в нем церковным старостой.
В воспоминаниях об отце сын Н.Л. Маркова Алексей говорил, что Свято-Николаевский собор в Тегеране является копией Благовещенского собора Московского Кремля. Однако, даже мимолетный взгляд выявит больше различий, чем сходства. Величественный Кремлевский собор имеет девять куполов, в то время как небольшая церковь Маркова - только один. Внешне Кремлевский собор богато украшен, а Марков создал свое творение в простых квадратных формах.
Работа с архивными источниками показала, что на территории Кремля существовал еще один Благовещенский храм, определенно, имеющий сходство с церковью Святого Николая. Это Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, что на Житном дворе, пристроенная к Благовещенской башне. Она была построена в 1731 году по приказу Анны Иоанновны архитектором Готфридом Шеделем в виде простого здания с четырёхскатной крышей и одним маленьким куполом. С башней, в которой во времена Ивана Грозного находилась тюрьма связано предание о чудесно явленной на её стене иконы Благовещения. На этом месте и была построена сначала деревянная часовня, а потом церковь.
Церковь Благовещения на Житном дворе менее известна, поэтому её можно было легко упустить из виду в поисках прообраза церкви Маркова. Наверняка, будучи еще в России Марков видел этот храм, который был разрушен в 1932 году, в одно время с прочими древними памятниками Кремля. Возможно, для живущего в изгнании, воевавшего с большевиками в годы службы в казачьей бригаде архитектора – верующего христианина – выбор в качестве образца для Свято-Николаевского храма разрушенной коммунистами церкви, стал данью памяти этому и многим другим храмам, уничтоженным его врагами на родине.
Мечеть принцессы Ашраф
Мечеть Фахр аль-Доуле расположена в центре Тегерана и является одной из последних работ архитектора. Выбор Н.Л. Маркова – православного христианина - в качестве автора проекта свидетельствует, в первую очередь, о признании его профессиональных заслуг в этой стране. Мечеть была построена в два этапа: первоначальное строительство было завершено в 1945 году, а перестройка и дополнения - в 1949 году.
Интересна история появления мечети. На участке земли в центре города, который принадлежал госпоже Фахр аль-Доуле, известной под именем принцессы Ашраф, в почитаемый мусульманами месяц мухаррам собиралось большое количество народа для участия в религиозной церемонии. Однажды местные жители при поддержке аятоллы Мохаммада Таги Фальсафи обратились к ней с просьбой отдать этот участок под строительство мечети и эта просьба была ею выполнена.
Госпожа Фахр аль-Доуле была дочерью Мозафереддин-шаха Каджара, правящего Ираном с 1896 по 1907 год и одной из самых богатых женщин в стране. Также она была известным общественным деятелем, благодаря которому, например, в Иране появилось такси. Поговаривают, что Реза-шах Пехлеви сказал: «Среди всей каджарской династии есть только полтора мужчины: одним из них была принцесса Ашраф, а половина - Ага Мохаммед Хан Каджар [основатель династии]».
Фахр оль-Доуле посвятила мечеть своему свекру Мирзе Али Хану Амину аль-Доуле, который служил премьер-министром при её отце и умер за два года до начала строительства мечети. Её дом располагался напротив мечети, и Марков включил в проект специальную ложу, чтобы она могла присутствовать на молитвах.
Для постройки мечети Марков использовал традиционный кирпич и керамическую плитку в качестве декоративной отделки. Он отошел от канонов строительства иранских мечетей. Если традиционно строились высокие, видимые издалека купола и минареты, то здесь Марков спроектировал низкий, так называемый «спящий» купол – по-персидски [гомбад-е хабиде]. Минареты тоже были небольшими и низкими, больше похожими на декоративные элементы. Высокий функциональный минарет был достроен с наружной части мечети позднее, также во время последующей реконструкции была удалена ложа для принцессы, а отдельный вход для неё замурован. Кроме этого произошли некоторые изменения во внутренней отделке, например, появилась характерная для Ирана декоративная инкрустация из мелких зеркал. Некоторые историки утверждают, что низкий купол Маркова был поднят, хотя архивные записи и фотографии не найдены.
Архитектор взял за основу приемы, характерные для каджарской архитектуры, пожалуй, в знак уважения к заказчице- представительнице этой династии. Тем не менее в проектировании «спящего» купола и небольших изящных минаретов, напоминающих элементы византийского стиля, он явно использовал старые студенческие знания, полученные во время подготовки своей дипломной работы, касающейся конструкций с куполом.
Наследие и закат жизни
К концу своей карьеры, когда количество заказов уменьшилось, Н.Л. Марков из-за финансовой необходимости смягчил свой консерватизм и начал использовать в строительстве частных вилл стальные конструкции (вилла Алексис, вилла Жувел в Махмудие и др.). Его сын Алексей позже писал:
«К сожалению, денежное вознаграждение за архитектурные проекты было в 1930-е годы в Иране довольно скудным, что побудило моего отца брать подряды. Но он был художником и идеалистом, а потому – плохим бизнесменом. Несколько раз он потерпел серьезные убытки и фактически умер банкротом. Едва ли нужно говорить о том, что проблемы, связанные с подрядными работами, начиная с 1940-х, сильно ограничили его архитектурную практику. Это так повлияло на моего отца, что позднее он в состоянии депрессии уничтожил большую часть своего архитектурного архива. Я также не располагаю документами о работах отца в России. Немногие из сохранившихся рисунков отца (несколько акварелей с изображением персидских казаков, небольшая перспектива колледжа Альборз и др.) и мои воспоминания о прекрасных чертежах, некогда висевших на стенах его кабинета, свидетельствуют о том, каким талантливым архитектором и художником он был. Построенные отцом здания являются подлинными произведениями искусства. Это был человек старого поколения, пропитанного культурой и исполненного любви ко всему прекрасному».
Вот некоторые из сооружений, построенных Н.Л. Марковым в Иране: колледж Альборз (1924), Педагогический колледж (1928), школа Жанны д’Арк (1928), Сельскохозяйственный институт (1928), тюрьма Каср (1928), Центральный почтампт (1928-1934), Политехническое училище (1928-1935), жилое здание для профессоров Сельскохозяйственного института (1929), РАЗИ Научно-исследовательский институт (1931-1933), Сахарный завод в Карадже (1932), жилое здание для управляющих Сахарным заводом в Карадже (1932), Педагогическое училище (1934-1935), Спортивный комплекс Амджадие (Shiroodi Gymnasium) (1934), Сахарный завод Варамин, (1934), жилые здания для работников сахарного завода Варамин (1934), начальная школа им. Пехлеви в Хамадане (1935), Церковь Пресвятой Богородицы (1938-1945), Церковь Святого Николая (1944-1945), мечеть Фахр аль-Доуле (1945) и др. По проектам Н.Л. Маркова в Тегеране построены Министерство финансов, Военное министерство, Министерство юстиции, Медицинская школа при Тегеранском Университете, Сельскохозяйственная школа, Посольство Италии и др.
Николай Львович Марков ушел из жизни 19 июля 1957 года. Узнав о кончине, его друг Владимир Деспотули, служивший с ним под командованием генерала Н.Н. Баратова в Персии, писал: «… это кристальной чистоты человек, глубоко образованный, влюбленный в Персию, язык которой он знал в совершенстве, но глубоко любивший Россию и потому предпочетший ее покинуть. Он глубоко страдал за русский народ, которого он (как и я!) считал виновником во всем происшедшем и поныне происходящем».
Николай Львович похоронен на русском православном кладбище в Тегеране. Его старший сын Лев умер всего лишь после года жизни в 1923 году. Младший сын Алексей пошел по стопам отца и проработал архитектором в Иране до Исламской революции 1979 года, потом переехал в Лондон. Дочь Татьяна иммигрировала в Соединенные Штаты Америки.
