13 марта 2020 года — 125 лет со дня рождения Владимира Васильевича Вейдле (13(01).03.1895, Санкт-Петербург, Россия – 05.08.1979, Париж, Франция), историка искусств, литературного критика, публициста, поэт. Из немецкой обрусевшей семьи, был приемным ребенком. По окончании реального отделения Реформаторского училища поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где специализировался по всеобщей истории. Своими учителями он считал профессоров И.М.Гревса, руководившего семинарием по средневековью, и Д.В.Айналова, знатока византийского и древнерусского искусства.
После окончания обучения был оставлен на кафедре всеобщей истории (1916). В то время его интересы — поэзия, романо-германский кружок университета, вечера в «Бродячей собаке», знакомство с Ахматовой и Мандельштамом, стихи де Нерваля, Бодлера и Рильке. Первая его литературная рецензия появилась в журнале «Современный Запад». Он даже начал писать стихи, однако поэтом не стал, считал себя недостаточно талантливым, но тонко поэзию чувствовал. Тяготы послереволюционных лет заставили его, как многих бывших его сокурсников (В.Жирмунского, К.Мочульского), покинуть родной город и уехать в провинцию.
В 1918–1920 годах он преподавал историю искусств в Пермском университете, был избран профессором. Затем последовал Томск. В апреле 1921 года впервые после трехлетнего отсутствия он ненадолго навестил Петроград, но окончательно возвратился домой только в конце лета. Сильнейшее впечатление на Вейдле произвело участие в похоронах Блока, о которых он всегда вспоминал с большим волнением. С осени 1921 по весну 1924 годов Вейдле преподавал историю средневекового искусства в Петроградском университете и в Российском институте истории искусств.
В марте 1922 года он познакомился с В.Ходасевичем. Их отношения окрепли в Берлине (Вейдле находился там в научной командировке в 1922 году) и переросли в дружбу во Франции: «С 1925 года до его смерти я постоянно виделся с ним в Париже… Лучшего друга у меня не было…» (Ходасевич издали-вблизи // Вейдле В. О поэтах и поэзии. Париж: YMCA-Press, 1973). Отношение Ходасевича к Вейдле хотя и носило порой несколько ироничный характер, но в целом отличалось неподдельной теплотой — в переписке 1920-х годов он любовно называет его Вейдличкой. Намерение эмигрировать, которое впервые заявило о себе в августе 1921 года, настолько окрепло у Владимира Васильевича, что в июле 1924 года он покинул Россию, а в октябре был уже в Париже, с которым не расставался до самой смерти.
Дар писателя-критика до конца раскрылся у него в эмиграции, где Вейдле укрепился в трагическом осознании того, что есть и невидимая Россия, которая становится ощутимой именно в слове и сквозь слово. Причастность к этой России, делала его в эмиграции весьма заметным: «Был он не “культурным человеком”, а неким поистине чудесным воплощением культуры. Он жил в ней, и она жила в нем с той царственной свободой и самоочевидностью, которых так мало осталось в наш век начетчиков, экспертов и специалистов» (Шмеман А. Памяти Владимира Васильевича Вейдле // Вестник РСХД. Париж, 1979. № 129).
С середины 1920-х годов Вейдле начал публиковаться в основных печатных органах эмиграции — газетах «Последние новости» и «Возрождение» (время от времени подписываясь псевдонимом «Н.Дашков»), журнале «Современные записки», а также «Окнах», «Числах», «Встречах», «Пути», «Русских записках». Известность пришла к нему после двух статей — «Поэзия Ходасевича» и «О французской литературе», обе были напечатаны в «Современных записках» (1928. № 34; 1929. № 39). Его литературная критика была высоко оценена эмиграцией, Г.Струве писал, что Вейдле «как художественный критик и как историк искусства», является «самым ценным приобретением зарубежной русской критики после 1925 г.» (Струве Г. Русская литература в изгнании. 2-е изд. Париж: YMCA-Press, 1984).
Вейдле считался критиком-эрудитом, владел четырьмя европейскими языками, профессионально разбирался в живописи и архитектуре (эссе разных лет о Пуссене, английских художниках XIX века, христианском искусстве Испании, русской иконописи) и как мало кто другой в эмиграции был начитан в новейшей западной литературе. Личное знакомство с Клоделем, Валери, дю Босом, Маритеном, Элиотом, Курциусом, Ауэрбахом, Зедльмайром не только предполагало особый тип эстетического консерватизма, но и говорило о международном признании его таланта (что, в частности, отмечал Зеельдмайр, автор культурологического труда «Утрата середины»). С 1925 года Вейдле — преподаватель, а с 1932 года — профессор в Свято-Сергиевском богословском институте, где до 1952 года читал лекции по истории христианского искусства.
В 1920–1930-е годы он запомнился русским парижанам «почтенным, гологоловым… веснушчатым доцентом…» (Яновский В.С. Поля Елисейские: Книга памяти. Нью-Йорк: Серебряный век, 1983). Впрочем, репутация Вейдле была достаточно весомой уже в самом начале его эмигрантской литературной деятельности. На правах «старшего» и «арбитра вкуса» он принимал участие в таких творческих объединениях русского Парижа, как «Поэтическая ассоциация», «Палата поэтов», «Перекресток». В 1930-е годы Вейдле сблизился с участниками издававшегося Фондаминским альманаха «Круг» и вместе с другими писателями (Адамович, Варшавский, Г.Иванов, Мандельштам, Мочульский, Степун, Терапиано, Яновский) часто бывал по понедельникам на вечерах у Фондаминского (авеню де Версай, 130), став, по выражению современника, одним из «аборигенов 16-го аррондисмана».
Однако нельзя забывать, что для многих писателей первого поколения эмиграции разрыв с Россией был катастрофичен, представление об этой трагедии дают слова, в смятении сказанные Н.Берберовой на смерть Ходасевича: «По своему возрасту… Ходасевич принадлежал к тому поколению, которое не успело сказать своего до 1917 года и которое непосредственно после 1917 года почти никто уже не умел слушать, поколению, задавленному сперва войной и революцией, потом — изгнанием. Он, собственно, был поэтом без поколения» (Берберова Н. Памяти Ходасевича // Современные записки. Париж, 1939. № 69). О принадлежности Вейдле к этому же «потерянному поколению» лучше всего говорят стихи, к сочинению которых «для себя» он все-таки вернулся после долгого перерыва.
Умирать надо в бедности. Иль ты мнишь, что семь тысяч
Книг побегут за гробом твоим при выносе тела?
А тетради свои, все писанья сожги: так вернее и проще.
Доживай свои дни в состраданье, в смиренье, и Бедность,
Смерти подруга, без зова придет за тобой и с тобой пребудет навеки.
Бедность была хорошо знакома семье Вейдле (в 1928 году он женился на Людмиле Викторовне Барановской, с которой не расставался до конца жизни) и в буквальном смысле — «…она была и организованной, и плановой» (Берберова Н. Курсив мой: Автобиография. 2-е изд. Нью-Йорк: Russica, 1983. Т. 1).
В 1930-е годы Владимир Васильевич бывал в доме Н.А.Бердяева в Кламаре, где встречались представители русской и французской интеллигенции, а также в Медоне у Жака и Раисы Маршен. Бердяев, Вейдле, историк науки и философии А.Койре приглашались французами на коллоквиумы в Понтиньи, которые в эти годы являлись заметным явлением интеллектуальной жизни Европы. Неудивительно, что Вейдле начал публиковаться и по-французски. Самая известная его книга — «Умирание искусства» (Париж, 1937) — вначале увидела свет в своей французской версии: «Les abeilles d’Aristée» («Пчелы Аристея», Париж, 1936; 2-е перераб. изд. 1954). В 1937 году З.Шаховская выпустила в «Журналь де поэт» подборку эссе о Пушкине, где наряду с В.Набоковым, М.Гофманом, Г.Струве, а также бельгийскими поэтами был представлен и В.Вейдле («Пушкин и Европа»). Под влиянием С.Н.Булгакова он пришел к церкви, и до кончины отца Сергия в июне 1944 года был его духовным чадом. Из русских подвижников благочестия Вейдле особенно чтил блаженную Ксению Петербургскую.
Материальное положение его исправилось только после Второй мировой войны, когда к преподавательской занятости добавилась должность директора тематических программ на радио «Освобождение» (в дальнейшем «Свобода»). Из его бесед об Италии на радио выросла книжечка «Рим: из бесед о городах Италии» — одновременно и подобие путеводителя и что-то глубоко личное — признание в любви, «похвала». Он был членом Общества друзей русского искусства и литературы (1946), входил в Союз русских писателей и журналистов в Париже.
Если в конце 1920-х годов Вейдле держался в стороне от большинства политических групп эмиграции, а в 1930-е годы стал отчасти сближаться с Г.Федотовым и христианами-западниками, сотрудничал с «Новым градом», на какое-то время проявил интерес к экуменизму, то в 1950-е годы в его работах наметились славянофильские симпатии, свободные в то же время от всякого послевоенного прекраснодушия. Он был горд победой в войне русского народа (и в меру скромных возможностей противопоставлял себя нацистской оккупации Парижа, читая на квартирах небезопасные по тем временам лекции о Пушкине, Баратынском, Тютчеве, Ахматовой), но, как и многие эмигранты, отказывался ставить знак равенства между Россией и СССР. Если в его творчестве 1930-х годов преобладала литературная критика, то в книгах, изданных в первые два послевоенных десятилетия, преобладала политическая тематика: «Вечерний день» (Нью-Йорк, 1952), «Задача России» (Нью-Йорк, 1956), «Безымянная страна» (Париж, 1968).
Уже после Второй мировой войны как «русско-французский» писатель он был награжден Риварольевской премией и стал кавалером «Ордена литературных заслуг», получив эту награду из рук министра культуры Франции Андре Мальро. В это время он печатался в «Новом журнале», «Новом русском слове», «Мостах», «Вестнике РСХД», «Континенте», выступал с докладами в Центральном объединении политических эмигрантов (ЦОПЭ, Мюнхен).
В 1960-е годы Вейдле снова стал много писать о поэзии, — на этот раз в элегическом духе. Эссе о Блоке, Ахматовой, Мандельштаме, Цветаевой, собранные в книге «О поэтах и поэзии» (Париж, 1968), — это повествование и о том, как его время складывалось в историю. Вместе с Г.Струве, Б.Филипповым, В.Сечкаревым он принял участие в подготовке многотомных изданий Гумилева и Мандельштама.
Е.Эткинд отмечал «тончайшее чутье словесных оттенков, безошибочный вкус, абсолютный слух» как достоинства его стиля. К началу 1970-х годов многих из близких ему людей уже не было в живых, к тому же отсутствовала та творческая среда, для которой ощущение «утраченного времени» являлось не только личной трагедией, но и проявлением высокого идеализма. И казалось, что Вейдле как критик вряд ли уже скажет что-то для себя новое. Однако до того, как оказаться в июне 1979 года в парижской больнице, Владимир Васильевич обнаружил, что «духа не угашал», из серии статей 1972–1974 годов в «Новом журнале» родилась книга «Эмбриология поэзии» (Париж, 1980), где он вступил в очень конкретную полемику со структурализмом на его собственной территории.
Итоги своей жизни, 55 лет из которой были отданы чужбине, он описал телеграфным стилем в своей книге воспоминаний: «Не воевал. В лагерях и тюрьмах не сидел… Против совести ни говорить, ни писать, ни поступать не пришлось… Имел друзей. Повидал почти все, что мечтал увидеть» (Вейдле В. Зимнее солнце: Из ранних воспоминаний. Вашингтон, 1976). Мемуарный настрой как бы естественно переплавился в давно уже не писавшиеся и лишь посмертно опубликованные стихи «На память о себе: Стихотворения 1918–1925 и 1965–1979» (Париж, 1979) и даже романы «Белое платье» (1977); «Вдвоем без друга», издание последнего было завершено в № 136 «Нового журнала» посмертно.
Скончался Владимир Васильевич 5 августа 1979 года, похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Характеризуя творчество В.Вейдле в целом, Н.Полторацкий считал возможным отнести его к категории «любомудров» в «старой» эмиграции, к которой он относил творчество Л.Зандера, Д.Чижевского, Н.Арсеньева, В.Ильина. К сожалению, оно до сих пор остается малоизвестным в России.
Берег Искии
Ни о ком, ни о чем. Синева, синева, синева,
Ветерок умиленный и синее, синее море.
Выплывают слова, в синеву уплывают слова,
Ускользают слова, исчезая в лазурном узоре.
В эту синюю мглу уплывать, улетать, улететь,
В этом синем сиянье серебряной струйкой растаять,
Бормотать, умолкать, улетать, улететь, умереть,
В те слова, в те крыла всей душою бескрылой врастая...
Возвращается ветер на круги свои, а она
В синеокую даль неподвижной стрелою несется,
В глубину, в вышину, до бездонного синего дна...
Ни к кому, никуда, ни к тебе, ни в себя не вернется.
См. публикации В.Вейдле в каталоге библиотеки Дома русского зарубежья им. А.Солженицына.
В.Р. Зубова