18 сентября 2023 года — 125 лет со дня рождения Михаила Павловича Дехтярёва (18(06).09.1898, хутор Новомарковский Воронежской губернии, Российская империя – 24.02.1994, Вильмуассон-сюр-Орж, Франция), участника Ледяного и Бредовского походов, галлиполийца, шофера такси, «последнего» корниловца во Франции. Из крестьян Воронежской губернии. Сведений о его жизни до 1918 года не найдено. В начале 1918 года Михаил Павлович вступил в Добровольческую армию рядовым, участвовал в первом ее походе с боями от Ростова-на-Дону к Екатеринодару и обратно на Дон, начавшемся 22 февраля 1918 года под командованием генерала Лавра Корнилова. Основной целью похода было соединение Добровольческой армии с кубанскими белыми отрядами, которые, как выяснилось уже после начала похода, оставили Екатеринодар. Поход так и назывался Первый Кубанский, а Ледяным он стал из-за сильных холодов в марте 1918 года. По воспоминаниям современников, морозы тогда стояли такие, что раненых, лежавших на телегах, вечером приходилось освобождать от ледяной коры штыками. Больше половины похода (44 дня) составляли бои, а пройденное расстояние — более 1120 км. Вряд ли за всю военную историю в России была еще какая-либо армия, равная по героизму и отчаянию этим «первопоходникам».
…Это мы-то — с жиру бесимся?
Баррикады в Пятом строили —
Мы, ребятами.
— История.
Баррикады, а нынче — троны,
Но все тот же мозольный лоск!
И сейчас уже Шарантоны
Не вмещают российских тоск.
Мрем от них. Под шинелью рваной —
Мрем, наган наставляя в бред.
Перестраивайте Бедламы!
Все малы — для российских бед!
Бредит шпорой костыль. — Острите! —
Пулеметом — пустой обшлаг.
В сердце, явственном после вскрытья,
Ледяного похода знак.
Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно — там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам!
М.Цветаева. Несбывшаяся поэма (1926)
В 1920 году Михаил Павлович участвовал в походе, получившем название Бредовский. В середине декабря 1919 года положение белых на Юге России осложнилось, и стало понятно, что удержать Одесский район, несмотря на поддержку французов и англичан, нереально. 11 января 1920 года войска Юго-Западного фронта красных под командованием генерала А.И.Егорова начали Одесскую операцию. Войска же Новороссийской области ВСЮР отступали. Было ясно, что красные войдут в Одессу в ближайшие дни. Поэтому командующий войсками Киевской области генерал-лейтенант Н.Е.Бредов получил приказ принять командование «во всех отношениях всеми войсками, учреждениями и управлениями, находящимися в Одесском районе». Единственно возможным тогда представлялся уход за Днестр, в Румынию. Этот вариант был поддержан и британской военной миссией. Однако румынское правительство не только не открыло границу даже для раненых и больных, но и приказало своим пограничникам прорубить лед вдоль берега Днестра, а по переправляющимся русским вести артиллерийский огонь. Тогда в ночь на 30 января генерал Бредов отдал приказ двигаться вдоль Днестра на север — чтобы пробиться в занятые поляками Подолию или Галицию. Решение командующего оказалось единственно верным, даже трудно представить, какими жертвами могла обернуться попытка прорваться через румынскую границу. Так начался беспрецедентный зимний переход под постоянным давлением частей Красной армии. Около 400 верст (почти 427 км) прошел отряд за 14 дней суровой зимой, окруженный постоянно врагами и везя с собой до двух тысяч больных и несколько тысяч беженцев. Генералу Бредову удалось с минимальными потерями и без ненужных боев спасти от истребления подчиненные ему войска, сохранить десятки тысяч жизней. Поход не имел аналогов в истории Гражданской войны по количеству спасенных гражданских лиц — беженцев, стариков, женщин и детей. 25 февраля 1922 года приказом Главнокомандующего Русской армией П.Н.Врангеля № 206 учреждена была особая награда — крест «За поход отряда генерала Бредова». Это была единственная награда Белого движения, в названии которой упоминалась фамилия конкретного военачальника.
После Бредовского похода Михаил Павлович был эвакуирован с частями Белой армии в Крым, где вступил в 3-й Корниловский ударный полк Русской армии генерала П.Н.Врангеля. Осенью 1920 года он вместе с полком, покинув навсегда Россию на корабле Черноморской эскадры, высадился в Галлиполи.
Галлиполи, Галлиполи,
Из камня берега,
А где-то росы выпали
На темные луга.
А где-то бьется веточка
В оконный переплет
И мать седая весточку
От сына тщетно ждет.
Ах, если б из-за моря мне
Увидеть то окно...
Родимая, изгоями
Нам быть не суждено.
И пусть душе не мило всё
Без родины порой,
Дроздовцы и корниловцы
Парадный держат строй.
А что судьбой назначено
И сбудется, Бог весть —
Россия не утрачена,
Пока хранима честь.
Александр Чжоу
Через год после «Галлиполийского сидения» Михаил Павлович переезжает в Константинополь, а оттуда — во Францию. Поселился он в Аньере под Парижем, где проживало много русских эмигрантов, был активным членом Общества «первопоходников» и Общества галлиполийцев во Франции, скрупулезно по крупицам собирал самые разные материалы, посвященные Галлиполи, хранил у себя часть архива Общества, на жизнь же зарабатывал как шофер такси.
Нелегким был труд шофера в те годы во Франции. На стареньких «Рено» крыша защищала от дождя только пассажиров, фар не было, слева от водителя был лишь сигнальный огонек, к тому же заводилась машина вручную. Платил шофер такси за аренду компании, которой принадлежали машины, по 60 франков в день. Сам покупал бензин, машинное масло, оплачивал страховку и ремонт. Чтобы заработать на жизнь, сидеть за баранкой приходилось по 12 часов в сутки, а то и больше. Однако для русского эмигранта эта профессия была неплохим источником выживания на чужбине. Но чтобы ее получить, нужно было сначала иметь вид на жительство, потом права на работу, затем водительские права… В те годы русскими шоферами обслуживалось 3000 из 17 000 такси, зарегистрированных в столице. Французы любили учтивых русских шоферов, которые всегда возвращали забытые вещи, не требовали чаевых, были грамотными. Большинство русских таксистов — бывшие военные. Первыми таксовать в Париже стали герои Русского экспедиционного корпуса, сражавшиеся за освобождение Франции в Первую мировую войну и оставшиеся там из-за революционных событий в России. А после Гражданской войны штат водителей значительно пополнился русскими изгнанниками. Следует также учесть тот факт, что таксист получал вдвое больше своего соотечественника, работавшего на заводе «Рено».
В Париже 1920–1930-х годов было официально зарегистрировано около четырех тысяч русских шоферов. Все они были объединены в несколько профсоюзов: «Союз русских шоферов», «Всеобщий союз русских шоферов», «Национальный союз русских шоферов-комбатантов» и так далее. Самым первым 8 мая 1926 года был образован «Союз русских шоферов в Париже». Он объединил более 3000 человек и предоставил им не только возможность коллективно противостоять местной конкуренции, но и дал льготы и преференции. Например, у них была столовая для водителей в доме Лейб-гвардии казачьего полка, автошкола и гараж, в котором преподавал известный инженер-механик Полуэктов, занимаясь подготовкой специалистов-механиков. «Союз русских шоферов» находился в доме 179 по улице Конвансьон, где имелись библиотека, парикмахерская, буфет, спортивный зал и аптека, продававшая лекарства со скидкой. Каждый вторник в Союзе бесплатно принимал врач. Также члены Союза могли воспользоваться бесплатной юридической консультацией с французскими адвокатами русского происхождения. С 1927 года у Союза был собственный дом отдыха и палаточный туристический лагерь с душем и электричеством на Ривьере.
«Союз русских шоферов» издавал два периодических издания: «Русский шофер» и ежемесячник «За рулем», в которых, помимо специальных статей, публиковались художественные произведения К.Бальмонта, А.Куприна, А.Ремезова, Г.Газданова, И.Бунина, Б.Поплавского и других писателей русской эмиграции. В первом номере ежемесячника «За рулем», вышедшем в мае 1933 года, редакция журнала обратилась к читателям со словами: «Труден и тернист наш эмигрантский путь. И, если в историческом аспекте, — эпоха, свидетелями и невольными участниками которой мы являемся, будет представляться нашим потомкам грандиозной и героической, — нам от этого сознания не легче. Но ни физические лишения, ни повседневность изнуряющей работы, ни личные невзгоды, ни — самое гнетущее в нашей жизни — сознание отчужденности и оторванности от Родины, — не могут угасить нашего духа. Мы — группа эмигрантов-шоферов, выпуская сегодня первый номер журнала “За Рулемъ”, надеемся объединить вокруг него всех тех, в ком не угасла искра Божья, кому дорого сознание его русскости, в ком еще жива надежда...» [1]. К сожалению, вышло всего семь номеров этого журнала, и он закрылся.
«Ах, лети, лети, шоферская конница, рано на рассвете, когда так ярки и чисты улицы, когда сердце так молодо и весело, хотя и на самой границе тоски и изнеможения, — писал в своем романе «Аполлон Безобразов» Борис Поплавский. — Эх, лети, лети, эмигрантская кибитка, заворачивай на всем скаку, далеко занося задние колеса, с адским шумом взлетай на подъемы и со свистом, на одних тормозах, стремительно несись под гору. А что, если тормоза оборвутся, что тогда? Тогда плачь, страховое общество, красной рожей ударяйся, клиент, в небьющееся стекло, и крепкая душенька лети на родную сторону высоко-далеко, через Германию и Прибалтийские страны, и без всякой визы. А пока визжите, подшипники, стучите, стекла на булыжной мостовой, а ты, гудок, жестяная собачка, лай на здоровье на кого ни попадя. <…>
Эх, лети, железный горбунок, воистину, дым из ноздрей, на резиновых подковках, напившись бензину, маслом подмазанный, ветром подбитый, солнцем палимый. <…> Быстро, как пьяное счастье по пустыне жизни, по утренним улицам, быстро, как песня цыганская, как пуля английская, как доля пропащая.
И вот уже набережные миновали, вырвались на бульвары, мгновенным зигзагом миновали грузовик с морковью, пронеслись колесом по тротуару мимо растерявшегося велосипедиста и под адский свист, не останавливаясь, а заставив их в ужасе шарахнуться прочь, и пусть не гонятся на своих велосипедах: все равно на такой скорости не различить номера, да и что номер лихачу-пропойце, пропади совсем номера. А вот и Елисейские поля, где освещенные косым утренним солнцем верхние этажи домов кажутся сделанными из драгоценных розовых раковин и где сам Бог велит гвоздить акселератор по самую крышечку. У Триумфальной арки опять канарейка-свисток, да где там, кишка тонка, братишка.
<…>
Вот промелькнул белый заборчик стадиона Расинг-клуба, вот еще свисток, а здесь гони, железная тройка, догоняй утренний ветер, прошедший вечер… и шуми ветер в ушах, трепи волосы, пока еще остались… И ты, танцор судьбы, не смотри на себя в узкое автомобильное зеркало, ни брату своему в грязное, заросшее лицо. Ибо мы сами знаем, как черны мы, как низки и слабы мы в нищем хмелю, но мы — все та же Россия, Россия-дева, Россия-яблочко, Россия-молодость, Россия-весна» (глава 4).
Первопоходник Дехтярёв сорок лет крутил баранку такси, состоял в «Союзе русских шоферов». Скопив денег, он построил дом в городке Сент-Женевьев-де-Буа. Проживая в Аньере в 1920-е – начале 1930-х годов, Михаил Павлович был членом приходского совета храма Христа Спасителя, переехав в новый дом, стал членом прихода кладбищенской Успенской церкви. Жена, Пелагея Ивановна (урожденная Герасимова), до самой своей кончины в январе 1989 года, была всегда рядом с мужем. Михаил Павлович писал стихи (ходили в рукописях, отмечали, что талантом Бог его не обидел)…
В этом мире злом и кромешном,
Отвергнутые всеми идем.
Нас все меньше, все меньше и меньше,
Но мы Русское Знамя несем.
Париж, 1972
Скончался Михаил Павлович Дехтярёв 24 февраля 1994 года в госпитале Вильмуассон. Похоронен 2 марта 1994 года на галлиполийском участке кладбища Сент-Женевьев-де-Буа.
Его дочь, Вера Михайловна Дехтярёва (в браке Соваль (Sauval), стала художником-оформителем, дизайнером, общественным деятелем. В Аньере она училась в русской школе при храме Христа Спасителя, окончила Высшую школу рисования в Париже (1958), работала как художник-иллюстратор, дизайнер во французских газетах и журналах, оформляла и иллюстрировала книги. С середины 1990-х годов Вера Михайловна — президент Ассоциации галлиполийцев во Франции; хранитель ее архива. Организатор ежегодных собраний и праздников галлиполийцев, она собирала деньги для содержания 35 могил галлиполийцев на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. В течение многих лет безвозмездно работала при библиотеке Русского дома (проводила для пансионеров литературные чтения и беседы, организовывала их досуг). Проживала Дехтярёва-Соваль в Вильмуассоне… Жива ли сейчас?
Источники:
1. За рулем: Ежемесячный литературный и профессиональный журнал русского шофера. Париж. 1933, май. № 1.
2. Российское зарубежье во Франции: 1919–2000: Биографический словарь. В 3 т. / Под общ. ред. Л.Мнухина, М.Авриль, В.Лосской. М.: Дом-музей Марины Цветаевой; Наука, 2008–2012.
В.Р.Зубова
Фото взято:
https://m.ok.ru/group/55321732776037/topic/69914674034021?ysclid=lm9n376ls3741557101
https://vk.com/wall-35236816_197916?ysclid=lm9o0q25gu666599232
https://dobrovol999.livejournal.com/70982.html?ysclid=lm9onfo7x7703716906