24 января 2025 года — 100 лет со дня рождения Петра Алексеевича Струве (24.01.1925, Париж, Франция — 03.12.1968, Монфермей близ Парижа, Франция), доктора медицины, протоиерея, издателя, церковного и общественного деятеля. Из семьи русских эмигрантов. Отец, Алексей Петрович Струве, библиограф, библиофил, деятель культуры, основатель крупной русской библиотеки в Париже, сын Петра Бернгардовича Струве, известного политического деятеля, философа, экономиста, публициста, издателя, родился еще в России. Мать, Екатерина Андреевна (Генриховна), происходившая из семьи обрусевшего француза, купца 1-й гильдии Андрея (Генриха-Иоганна-Баптиста) Львовича Катуара и его жены Александры Николаевны (урожденной Ломан), занималась живописью. Никита Алексеевич Струве, выдающийся деятель русской эмиграции, один из учредителей Дома русского зарубежья в Москве, директор парижского русского издательства «YMCA-Press», был его младшим братом.
Героическая биография Петра Алексеевича Струве началась в сентябре 1944 года, когда 19-летний юноша в дни освобождения Парижа от фашистских захватчиков, вступил вольноопределяющимся во 2-й ударный батальон 1-й Французской армии (другое наименование — батальон «Жансон-де-Сийи» — он получил по месту своего формирования во дворе лицея Жансон-де-Сийи в Париже). Командование внутренних войск Франции в столице решило создать пехотное воинское подразделение численностью в 500 человек. Набирали добровольцев частично из студентов Сорбонны и других высших учебных заведений, а также из абитуриентов, поступавших в парижские вузы. Это подразделение должно было присоединиться к 1-й Французской армии генерала де Латтра де Тассини, которая продвигалась к Бургундии через долину Роны. Генерал де Латтр согласился принять его при условии, что оно присоединится к армии в течение пяти дней и своими силами. Как часть Французской армии, батальон противостоял немецким подразделениям в Эльзасе, сражался в Mасево и в Кольмаре и в битве за Арденны. Участвовал также в зачистке Карлсруэ, затем моторизованным маршем через Шварцвальд, Фройденштадт, Ротвайль, Зигмаринген прибыл в Констанц, где солдаты батальона узнали о капитуляции Германии.
После Второй мировой войны Петр Алексеевич окончил медицинский факультет Парижского университета, получил диплом доктора медицины и работал практикующим врачом. Часто он оказывал безвозмездную помощь всем бедствующим и нуждающимся, в том числе и русским эмигрантам. В любую погоду Петр Струве шел к своим пациентам, в руке у него была сумка врача, собака Каштан сопровождала его до двери больного и сидела там, ожидая возвращения хозяина.
В 1948 году Петр Алексеевич женился на Татьяне Борисовне Лебедевой, верной спутнице его по жизни, и растил четверых детей.
С юных лет Петр Струве участвовал в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД), был его вице-председателем (1959–1968), входил в редколлегию «Вестника РСХД». Он и своего брата, 18-летнего студента филологического факультета Сорбонны Никиту, пригласил на Съезд РСХД в 1949 году. «Я был сразу же и бесповоротно захвачен той живой творческой свободной атмосферой, которая была свойственна съездам Движения с самого начала его возникновения», — вспоминал Н.А.Струве (Цит. по: Макеева Д. Жизнь в духе свободы // Преображенское братство: сайт. Дата публикации: 20.06.2016. Дата обращения: 20.01.2025).
В 1960-е годы Петр Алексеевич был ответственным редактором и ведущим программы «Orthodoxie» («Православие») на французском радио. Он также был издателем и соредактором серии книг на французском языке «Églises en dialogue» («Диалоги церквей»). Петр Алексеевич, как и его жена, Татьяна Борисовна, принимали активное участие в работе международной православной молодежной ассоциации «Синдесмос» («Syndesmos»).
В 1964 году Петр Струве принял священство. Хиротонию совершил епископ Кассиан (Безобразов). Как священник отец Петр служил вторым помощником настоятеля храма на Сергиевском подворье в Париже (1964–1968). С 1966 года Петр Алексеевич — протоиерей. В том же году он основал и стал первым настоятелем французской приходской общины Святой Троицы в крипте Свято-Александро-Невского собора. Отец Петр также способствовал созданию православных приходов со служением на французском языке в Бельгии, в частности, он основал франкоязычную церковную общину святых бессребреников Космы и Дамиана в Брюсселе.
Отец Петр мог бы многое еще сделать и для Православия, и для русской эмиграции, если бы не трагический случай, унесший жизнь молодого и яркого подвижника православного дела во Франции. Его похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, в могиле его духовного отца В.В.Зеньковского.
Отец Александр Шмеман посвятил одну из своих проповедей памяти отца Петра Струве:
«Недавно погиб в автомобильной катастрофе под Парижем молодой русский священник отец Петр Струве. Ехал туманной ночью к больному в пригороде, не увидел грузовика перед собою и, налетев на него, был убит на месте.
Я хочу сказать о нем несколько слов, не потому только, что я лично хорошо его знал, а потому что русским людям по всему пространству нашей Родины хорошо бы и нужно узнать о нем.
Не знаю, помнит ли еще молодежь гремевшее некогда по всей России имя знаменитого деда этого священника — Петра Бернгардовича Струве: он был одним из основоположников русского научного марксизма, издателем эмигрантского революционного журнала “Освобождение”, профессором экономики. Но, конечно, важнейшим фактом его биографии, да и не только его биографии, а духовной истории России, был его отход вместе со знаменитой группой “Вех” от марксизма и революции, изживание им, как и его друзьями, бесплодия материализма. Я говорю о деде отца Петра, чтобы дать почувствовать его корни, атмосферу, его воспитавшую. Это была атмосфера беззаветного и бесстрашного служения Родине и тем духовным ценностям, которые она воплощала на протяжении своей тысячелетней истории.
После революции Петр Бернгардович Струве со своей многочисленной семьей оказался за рубежом, где до самой смерти в сороковых годах продолжал свою научную и идейную работу. За рубежом, в Париже, родился и внук его Петр. Казалось бы, ребенку, никогда не видевшему Родины, не дышавшему ее воздухом, так легко было раствориться в чужой среде, стать для нее своим. Но вот, нога отца Петра никогда не коснулась родной земли, а был он с ног до головы, каждой клеточкой души и тела, насквозь и всецело русским. Жил в Париже, учился во французской школе, стал врачом, но ничто из всего этого не изменило, в сущности, его русской души и призвания. Даже внешне в последние годы был он больше всего похож на Чехова — с его интеллигентской бородкой и близорукими глазами, безразличием к одежде и к внешним, материальным благам мира сего.
Первым призванием молодого Петра стала медицина — он стал врачом, но врачом в старом, русском, земском стиле. В одном из самых бедных кварталов Парижа открыл он свой кабинет, и уже через несколько лет слава о враче-бессребреннике вышла за пределы этого квартала, и к нему потянулась беднота буквально со всех концов огромного города. Так вдали от Родины воскресил он, и безо всякой позы, просто, я бы сказал — самоочевидно, эту старую традицию, этот образ русского врача и путь его жизни как служения.
Но и этого было мало внуку знаменитого русского общественного деятеля. Годы его детства и юности были годами расцвета на Западе, и особенно в Париже, Русского студенческого христианского движения, Религиозно-философской академии Бердяева, “Православного дела” матери Марии, Парижского богословского института. Когда в начале двадцатых годов советская власть выслала за пределы Родины группу, может быть, самых блестящих, самых талантливых и творческих представителей духовного русского ренессанса двадцатого века, она не знала, что этим самым давала возможность этому ренессансу, этому духовному взлету продолжиться еще на несколько десятилетий за рубежом.
Подумать только, что к этой группе принадлежали самые крупные русские философы и мыслители: Булгаков, Франк, Лосский, Бердяев, Степун; и вот в нищете, отрезанные от родной страны, но с неумирающей любовью к ней они продолжили духовный подвиг, который в эти же годы был под запретом и гонением в России. В те годы — двадцатые, тридцатые — в Париже была совершенно особая, незабываемая атмосфера, которую хорошо выразил один русский парижский поэт:
…но веял над нами
Какой-то таинственный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет.
Тут дописывал свою богословскую систему смертельно больной раком горла отец Сергий Булгаков; тут гремел против всех удушителей свободы Николай Александрович Бердяев; здесь создавал свою удивительную книгу “Непостижимое” Семен Людвигович Франк; тут в заботах о бедных, в полной самоотдаче готовилась к мученической смерти в газовой камере монахиня Мария — бывшая русская революционерка и подруга Блока; тут люди, потерявшие Родину, прошедшие огонь междуусобицы, растерявшие, казалось, все в жизни, шли в монахи, чтобы служить вечному идеалу Святой Руси, отрицавшемуся и попиравшемуся безбожной властью.
Вот в этой атмосфере рос и духовно, и умственно молодой Петр Струве. И когда начали, один за другим, уходить в вечность последние великие могикане русского духовного возрождения, когда появилась угроза пресечения этой традиции, ему стало ясно — нельзя дать ей пресечься, и он стал священником, соединив это новое свое служение со служением врача.
Теперь он уже мчался на своем автомобильчике в любой час дня и ночи не только с сумкой врача, но и со словами надежды и утешения, с крестом и Святыми дарами. И так же, как слава о нем как о враче далеко вышла за пределы его квартала, так и священство стало притягивать к нему старых и молодых, создавать вокруг него новую духовную семью алчущих и жаждущих правды, вечного, небесного. Потянулись к нему и французы, и он стал служить для них по-французски, и через него многим начала приоткрываться красота и глубина Православия.
В эпоху движения к христианскому единству отец Петр не мог остаться равнодушным, и можно было видеть его в его светлом подряснике, приветливого, горячего, радостного, всюду, где люди встречались, чтобы пересмотреть веками наросшие разделения и непонимания. Еще этим, прошлым летом он был в Швеции, в Упсале, на Всемирном христианском съезде.
Неизвестно, когда он спал, когда находил время для жены и четырех детей, неизвестно, когда не было у него в доме толпы людей, больных, ожидающих приема, молодежи, спорящей о вечных вопросах, стариков, ищущих утешения. Уже это была не жизнь, а горение и сгорание. Еще раз, по-новому, вспыхнул идеал, старый вечный русский идеал жертвенной самоотдачи и служения.
И так он и ехал в эту последнюю свою ночь в далекий пригород, в дожде и в тумане, к кому-то — к ближнему, к тому, кто нуждался в нем. Ехал только потому, что в Евангелии навсегда дано одно простое правило: “Я ...был болен, и вы пришли ко Мне, Я был в темнице, и вы посетили Меня” (Мф. 25:36). Это был канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, праздника христианского студенческого движения, праздника воцерковления всей жизни. И в эту ночь суждено было сгореть до конца этой свече, но сгореть так, чтобы свет ее отныне разгорался, ибо будет известно, что в наш век, в наше материалистическое и смутное время все живет и не умирает в мире служение Христа в тех, кто любит Его и верит в Него» [2].
Источники:
1. Pierre Strouve / Петр Алексеевич Струве: сайт. Дата обращения: 20.01.2025.
2. Шмеман А., протоиерей. Проповеди и беседы. М.: Паломникъ, 2002.
В.Р.Зубова